Ленинград. Дневники военных лет. Книга 1 - Всеволод Витальевич Вишневский

тысячи человек. Помещение в порядке, свет экономят. Работники на различном пайке: первая категория — рабочая и т. д.

Сделал доклад с широким охватом событий. Слушали меня внимательно.

Секретарь парторганизации рассказывал мне:

«Вчера в городе было очень трудное положение с топливом. Могли стать все станции, водопровод и т. д., но успели вовремя подкинуть…»

…Сведения с фронта хорошие, темпы наши не сбавляют.

На кораблях упорно работают…

Начсостав держится крепко. В кают-компаниях отличная сервировка, соблюдается «тон» при любых пайках. Многие берут лишь часть своего хлебного пайка, то есть четыреста граммов, и два-три дня экономят по двести граммов, а затем получают шестьсот граммов свежего хлеба сразу. В большинстве случаев это делается для поддержки семей на берегу. Традиции личного состава на эсминцах (участников боев в Ирбене, в Моонзунде и др.) крепкие: «Сказано — умри, но сделай». Это отлично! Есть на кораблях за время войны значительные потери в личном составе. Жена одного младшего командира пишет: «Извещение о гибели мужа получила, очень хотела бы знать, погиб ли он на любимом корабле или на берегу».

Ночью лунный холод…

27 января 1942 года.

(220-й день войны.)

Из 2-го отдела Политуправления мне только что сообщили, что в сводке указано: «Большие успехи на Юге».

1 час дня. Артиллерийский обстрел. Второй день в городе не дают хлеба. Почему не дать мукой? Неужели весь ужас из-за местных организационно-транспортных неполадок? Что-то тут надо глубоко разобрать.

Вдруг слабо заговорило радио. Приник к приемнику ухом.

3 часа дня. Снаряды бьют по площади Труда.

Пошел в госпиталь № 2.

…Сделал доклад в третьем хирургическом отделении. Раненые — на костылях. Ходят, лежат… Я рассказывал о перспективах продовольственного положения в Ленинграде, об успехах на фронте, о задачах зимы и перспективах весны. Раненые очень внимательно слушали.

Мороз до 30 градусов.

К семи часам слабо заговорило радио в моей рабочей комнате. Передают вечернюю сводку: удары на Западном и Юго-Западном фронтах, трофеи. Уничтожены отдельные батальоны и полки противника.

Населению будут давать муку! Булочные будут работать до одиннадцати часов вечера! Детям прибавили в детдомах хлеба! Малыши говорят: «Отложим, а вдруг не хватит».

Взялись за чистку рельс в городе, чтобы занять людей делом. В райкоме Васильевского острова мне сказали: «Приходится поражаться стойкости и духу населения… Особенно женщины — работают, ведут хозяйство, смотрят за детьми».

28 января 1942 года.

(221-й день войны.)

Слухи о взятии Великих Лук… Видимо, как всегда, мысль и желание опережают события, хотя направление удара Северо-Западного и Калининского фронтов — именно на Порхов — Великие Луки.

Немецкая пресса описывает всю ожесточенность зимних битв. Эти битвы имеют огромное значение. Говорится о потоке Красной Армии. Нет! Это еще не поток. Поток будет весной и летом.

Водопровод в городе оживает. Топливо для водопроводных станций подвезли.

Ремонт водопровода уже частично сделан и делается балтийскими моряками!

Кронштадт бьет сегодня по району Петергоф — Стрельна.

Район Мги — у немцев. Там вкопаны тяжелые танки, образовавшие как бы «танковые ворота»; построены доты и дзоты; сняты рельсы Октябрьской железной дороги, из которых немцы сделали ветку к укрепленному району. Брать надо сильной артиллерийской подготовкой или обходом.

29 января 1942 года.

(222-й день войны.)

…На улицах, в очередях, закутанные, заснеженные женщины. Нервный гомон и давка у дверей пекарен и продмагазинов. Местами замерзшая вода из лопнувших водопроводных труб. Брошенные автомашины. У людей бледные восковые лица. У многих сине-багровые пятна от обмораживаний. Повязки на лицах (от холода) — белые, серые, черные, как маски. Изредка встретишь чисто одетую, румяную женщину — приятное напоминание о здоровой жизни.

В редакции «На страже Родины» темно — сегодня газета не вышла. Сотрудники, в ватниках и шапках, сидят, сбившись в кучку.

Армейской группе писателей трудно: сдает, болеет Саянов; Тихонов похудел — делит скудный паек со своей женой.

…На концертах отощавшие артисты, пошатываясь, выходят к рампе. Трагизм в том, что в столовую за едой далеко ходить. Ходьба изматывает людей, и возникает вопрос — ходить или не ходить?

И все же люди держатся. Находят и будут находить в себе силы. Огонь Ленинграда, душа его не угасает и не угаснет! Мы будем бороться за город, за жизнь со всей энергией. Мне все время хочется выступать. Я иду в одну, другую, третью аудиторию, рассказываю о войне, о положении на фронтах, о ленинградских новостях и бодрю людей. Это самые радостные, самые хорошие, самые горькие встречи в моей жизни. Я не забуду этих бледных лиц с неподвижными внимательными глазами, устремленными на меня с вопросом и надеждой.

…Я представляю себе Европу, истощенную, измученную, прислушивающуюся в тоске к продолжающейся битве между Германией и Россией. Сколько надежд, колебаний, сомнений, слухов, сколько неизвестных драм…

Придет час, и литература поднимется над всем этим и раскроет людям их собственную жизнь, подвиг, их судьбу…

Вечером выступал у раненых моряков в 3-м госпитале. Было полно народа. Госпиталь без света, без тепла… В комнате — фонарь «летучая мышь». Идет пар из кухни. Люди лежат в полушубках, шапках. В госпитале находится