Retrum. Когда мы были мертвыми - Франсеск Миральес

Тот посмотрел на меня и совершенно серьезным голосом сказал:

— Я вовсе не пытаюсь обесценить твое отношение к этой девушке. Мне важно другое. Ты должен понять природу любви, если не хочешь сгореть в ее пламени. Но для начала расскажи мне о той особе, из-за которой ты так переживаешь.

«Гореть в пламени любви» — вот это уже другое дело, такие обороты мне всегда были по душе.

Несколько секунд помолчав, я начал рассказывать:

— Я прекрасно понимаю, что звучит это глупо. Так, наверное, все говорят. Но она действительно необыкновенная.

— Ты тоже не такой, как все, — заметил художник.

— И красивая. Я бы даже сказал, очень…

— Как и ты. Хотя такие слова, сказанные мною, наверное, могут быть неправильно истолкованы.

— Больше всего меня привлекает ее таинственность, — признался я, — Вот уж кого невозможно просчитать наперед! Она совершенно непредсказуема, то сама нежность, то просто оживший лед. Никогда не знаешь, о чем думает, что сейчас сделает. Я, наверное, от этого с ума сойду.

Художник непроизвольно улыбнулся, затем вновь посерьезнел и спросил меня:

— А тебе не кажется, Кристиан, что ты рассказываешь о себе самом? Я серьезно. Все те качества, которые ты видишь в этой девушке, присутствуют и в тебе. Так вот, уверяю, в этом и состоит природа любви.

— Что вы хотите сказать?

— В твоем возрасте влюбиться в почти незнакомого человека — обычное дело. Так получилось и с тобой. Ты же ее совсем не знаешь, вот почему создал ее для себя такой, какой хотел бы видеть. Ты сотворил ее по своему образу и подобию. Знаешь, что за этим стоит?

Я лишь пожал плечами.

— Нестерпимое желание любить самого себя. Более того, в отношении твоего случая у меня есть некая гипотеза. Вплоть до последнего времени ты во многом недооценивал и не понимал себя, поэтому подсознательно решил использовать эту таинственную девушку как зеркало. Ты приписал ей собственные добродетели и просто хорошие черты своего характера — и сделал это в основном для того, чтобы полюбить себя через ее образ.

«Замечательное, просто блестящее объяснение, — подумал я. — Вот только уже поздновато проводить сеансы психоанализа прямо на улице».

В общем, я решил перевести разговор в более практическое русло и сказал:

— Все это, конечно, замечательно, но выбраться из ямы, в которую я угодил, эти объяснения мне не помогут. Зеркало моей души куда-то исчезло и, судя по всему, не желает обо мне ни знать, ни слышать. Что вы сделали бы на моем месте?

— Постарайся найти себе другого близкого человека.

— Не пойдет просто потому, что я люблю ее.

Жирар похлопал меня по плечу.

— Влюбленность — она ведь как корь. Когда ею заболеваешь, ни за что не подумаешь, что это не навсегда, а ведь рано или поздно и она проходит. Наберись терпения и жди. В этом случае время действительно оказывается лучшим врачом и лекарством. Пока ждешь, постарайся не впадать в хандру, развлекайся, веселись, как только можешь. Ну а теперь я, пожалуй, буду собираться. — Он весело подмигнул мне. — Меня ведь ждут дома жена и две дочери.

Может ли камень не подчиниться закону всемирного тяготения?

Нет, это невозможно.

Точно так же невозможен союз добра и зла.

— Граф Лотреамон —

Дом Альбы находился в Сант-Бержере, самом дорогом районе Тейи, застроенном действительно эксклюзивными домами. Дорогу туда я помнил после того, как однажды — уже достаточно давно — помог дотащить Альбе до дому компьютер. Впрочем, тогда она не слишком настойчиво предлагала мне зайти, а я не очень-то и рвался. Так что бывать у Альбы мне еще не доводилось.

Подойдя к внушительному кирпичному особняку с огромными окнами и стеклянными стенами, я даже задумался над тем, стоит ли звонить в эту дверь. Несколько успокоила мои подозрения музыка, доносившаяся из окон. Звучал какой-то легкий джаз. Это хотя бы косвенно указывало на то, что вечеринка будет не из самых шумных. Вполне вероятно, до фейерверков и петард дело вообще не дойдет. Учитывая тот факт, что перспектива провести субботний вечер дома вгоняла меня в еще большую тоску, я все же решился нажать на кнопку звонка.

За дверью раздалось негромкое, едва слышное снаружи жужжание, известившее хозяйку о приходе очередного гостя, мне же оставалось только ждать.

Прошло несколько секунд, дверь открылась, и на пороге появилась Альба, причем совершенно ослепительная. Такой я ее еще не видел. На ней были джинсовые шорты, зрительно удлинявшие ноги, и обтягивающая маечка без рукавов, сшитая из тонкой белой ткани. Под ней отлично просматривалось отсутствие бюстгальтера и все то, что, в общем-то, должно было скрываться от посторонних глаз.

Волосы Альбы были распущены. Судя по четко сфокусированному взгляду, очки она сменила на линзы.

Похоже, Альба не зря написала мне, что стала другим человеком, совсем не той девушкой, которую я знал раньше. Вполне возможно, что этот персонаж был не в моем вкусе, но в привлекательности обновленной Альбе отказать было нельзя.

Мы поцеловались в обе щеки, и Альба пригласила меня пройти в дом. Следуя за нею, я непроизвольно обратил внимание на то, как эффектно и вместе с тем не вульгарно она покачивает бедрами. Похоже, что это движение ей пришлось долго отрабатывать перед зеркалом, чтобы довести до такого совершенства.

Я чувствовал себя совершенно не в своей тарелке. Впрочем, деваться мне было некуда, и я вошел вслед за Альбой в гостиную. Первым делом я обратил внимание на то, что музыку воспроизводил самый настоящий проигрыватель с виниловой пластинки. Вот уж не ожидал такого ретро от Альбы. Джазовый квартет эффектно импровизировал на тему какой-то баллады, которая показалась мне знакомой.

— Это «LoveHasBeenGoodtoMe», — развеяла Альба мои сомнения и жестом предложила сесть на шикарный кожаный диван.

Сама она устроилась в огромном мягком кресле, приткнувшемся к дивану в углу гостиной. Перед нами на небольшом мраморном столике стояло блюдо с бутербродами-канапе и открытая бутылка шампанского. «Моэ и Шандон», — отметил я про себя столь качественную и дорогую марку. Альба плеснула мне шампанского в бокал, затем разулась и положила ноги прямо на мраморный стол.

Наскоро прожевав канапе с лососем, попавшееся мне под руку, я пригубил шампанское.

«А что, — мелькнуло у меня в голове. — Похоже, вечеринка по поводу дня рождения не такое уж страшное дело».

Вот только одна деталь внушала мне некоторое беспокойство. Судя по всему, на этом празднике я был единственным гостем.

— А где остальные? — спросил я как бы невзначай.

— Наверное, в «Ла-Пальме», — ответила Альба, удивив меня своей искренностью, — Я пригласила только тебя, поскольку ты у нас парень не самый компанейский. Мне показалось, что так будет лучше, тебе не придется подстраиваться под общее настроение. Что скажешь? Может быть, я зря так поступила?