Волчья мельница - Мари-Бернадетт Дюпюи
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Знали бы они, что я встречаюсь с парнем, к тому же изгоем, сбежавшим из колонии Ла-Куронн!»
Удерживая Соважона за ошейник, она вошла в сарай. Там было очень темно.
— Жан! Жан! — тихо позвала девушка.
Нет ответа… Клер вспомнила, что сама посоветовала ему переночевать в комнате Базиля, запершись из соображений безопасности.
«Ну конечно! Он побоялся выходить!»
Соважон зарычал, оскалился. Клер всмотрелась в темноту, и ей стало страшно.
— Кто здесь?
Она подбежала к двери, которая вела непосредственно в самую большую комнату в доме. Дверная ручка повернулась без усилий — было не заперто.
— Жан! — позвала она, толкая дверь.
Первое, что увидела Клер, — огонь в камине и стоящий на угольях красный эмалированный трехногий чайник. В потертом кресле кто-то сидел, лицом к очагу. Клер присмотрелась к его обуви, руке на подлокотнике. И еще раз позвала:
— Жан?
Ей ответил глуховатый голос:
— Нет, это не Жан! Что ты вообще тут делаешь, Клер?
Базиль встал с кресла и направился к ней. Выглядел он рассерженным. Девушка от неожиданности словно приросла к месту, но Соважон рычал все громче.
— Прикажи псу замолкнуть! И я жду твоих объяснений.
Клер никак не ожидала, что Базиль окажется дома, и под его проницательным, умным взглядом ей стало неловко.
— Так ты вернулся? — пробормотала она, краснея. — Угомонись, Соважон! Это друг!
Базиль не сводил с девушки глаз. Подошел, пальцем приподнял ей подбородок.
— Клер, кого ты поселила в этом доме? На кровати все перевернуто, подушка вспорота, всюду перья… В сундуке с бельем пусто, несколько досок в полу наполовину вырваны! А мои маринованные сливы? Они стояли на полочке, на чердаке. Три банки пустые, на полу пятна сока… Кто это — Жан? Ну же, говори!
Клер хотелось провалиться сквозь землю. Базиль отступил на шаг, внезапно приняв насмешливый вид.
— Ты нашла себе возлюбленного? И вы устроили тут пирушку? Странно, что не убрали за собой. Это на тебя не похоже!
— Базиль, прости, пожалуйста! — забормотала девушка в панике. — Это не то, что ты думаешь! Я все уберу, обещаю!
Клер трепетала от удивления и огорчения. Куда девался Жан? Может, убежал и уже далеко? Она чуть не разрыдалась. Базиль, который хорошо ее знал, заметил, как переменилось лицо девушки, и тоску в ее черных глазах.
— Рассказывай, моя крошка! Вижу, ты впуталась в историю. Входишь в дом, как воровка, с наступлением ночи, и, судя по виду, совесть у тебя неспокойна. Как ты познакомилась с этим Жаном? Если это он перевернул дом вверх дном — плохой выбор, девочка!
Клер колебалась. Про себя она проклинала такой поворот судьбы, которая вернула ей старого друга, при этом отняв Жана. И сама этому удивлялась. Этот парень, совершенно ей чужой, уже много для нее значил.
— Базиль, я все расскажу, только сначала я хочу его разыскать! Это я предложила ему пожить немного в твоем доме, рассказала ему о тебе… И попросила, чтобы, если ты вдруг вернешься, он сказал, что мы с ним в приятельских отношениях. Не понимаю, почему он сбежал! В котором часу ты пришел?
Девушка с огорченным видом посмотрела по сторонам. Базиль указал на корзинку у нее в руках.
— Уж не горлышко ли винной бутылки я вижу? И пахнет сладкой выпечкой. Прости, что испортил вам вечер, моя прелестница! Но на вопрос твой отвечу! Вижу, ты расстроена не на шутку. Я пришел часам к семи, солнце уже садилось. И буквально стоял на пороге, когда мимо прошел Жонас, местный полицейский. Мы перекинулись парой слов, после чего я вошел и увидел весь этот кавардак.
Клер схватилась за стенку. Почему Жан так себя повел? Непонятно! Зачем было отдирать доски на полу? Что он искал? Конечно же деньги! Базиль смотрел на нее и улыбался своей доброй улыбкой.
— Ты уже не сердишься? — тихо спросила девушка. — Кстати, мсье Жиро — отец, а не сын, — позавчера вечером умер. Завтра похороны. У него был сердечный приступ, так говорят в деревне.
— Знаю, моя девочка. Сразу как-то легче стало на душе, и я решил вернуться. Я мог вернуться, раз этот мерзавец больше не дышит с нами одним воздухом! Я не поехал в Париж, Клер, экономии ради. Эти пять месяцев я жил у друга в Ангулеме. Он журналист, и эту новость, как ты можешь догадаться, принес мне он.
А еще я узнал, что юный преступник сбежал из детской колонии в Ла-Куронн накануне своего перевода в Кайенну, во Французской Гвинее. Там каторжники живут недолго… Жара, змеи, мошкара, плохое питание — никто долго не выдержит. Так что парень оказался не промах: свой шанс не упустил.
Клер всегда доверяла Базилю, но свой секрет предпочла сохранить. Чтобы он ничего не заподозрил, изобразила любопытство:
— Правда? И что же он сделал, чем заслужил каторгу в Кайенне? Утку украл? Или двухфунтовую булку?
Базиль вернулся в кресло у камина. Теперь он сидел к Клер спиной, и она не видела, что он не на шутку встревожен.
— Он убийца, Клеретт! Подробностей не знаю. Только то, что осужден в возрасте шестнадцати лет за убийство. По совершеннолетию таких отправляют на каторжные работы, в кандалах. И вот теперь этот тип бродит по окрестностям!
Сердце у Клер забилось, как пойманная птичка. Мысли в голове перемешались. Неужели речь о Жане? Она отказывалась в это верить. Нет, конечно! Разве мало из Ла-Куронн сбегает колонистов? Жан не может быть преступником. Девушка настолько разволновалась, что ее затошнило. Соважон тихо заскулил, потому что она сильно дергала его за ошейник.
— Лежать, Соважон! — приказала Клер.
И разжала пальцы. Базиль повернулся и украдкой посмотрел на девушку.
— Из твоего полукровки вырос отличный пес! Сильный, умный. И все-таки ему еще до взрослого расти и расти. Помнишь, как ты принесла его в тот вечер? Мы тогда были счастливее, чем сейчас. Живя в уединении в Ангулеме, я много размышлял о капризах судьбы. Друг, давший мне кров, Артюр Тийяк, живет возле лицея Кондорсе. И из окна я наблюдал, как дети хохочут и дерутся. И почти ощущал запах мела и чернил… Я часто вспоминал вас с отцом. В городе бумага используется на каждом шагу. Конечно, не такого хорошего качества, как ваша, но все эти журналы, тетради, бланки для писем… Я сразу вспоминал свою юную подругу Клер и песню мельницы, которую слышно и здесь. Мне
