Великая Парагвайская война - Вячеслав Кондратьев

Тогда Лопес спросил: на каких условиях союзники согласились бы остановить войну и вывести войска. Узнав, что главным условием является его отставка и выезд из страны, Лопес резко ответил, что это требование невыполнимо. Он скорее умрет, чем отдаст власть, которой его удостоил парагвайский народ.

Митре сказал, что он не вправе делать какие-то иные предложения или идти на уступки в этом вопросе, который четко и недвусмысленно прописан в договоре Тройственного альянса. После долгой паузы Лопес произнес, что, если так, то продолжение переговоров не имеет смысла. Аргентинскому президенту не оставалось ничего иного, кроме как согласиться. Уговаривать собеседника принять ультиматум он не стал, поняв, что это бесполезно.

На прощание Лопес угостил Митре сигарой, от которой тот не отказался. Пожав друг другу руки, переговорщики разъехались. Митре, Флорес, Полидоро и сопровождавшие их кавалеристы ускакали в Туюти, а Лопес с эскортом – в его новый полевой лагерь Пасо Пуку, разбитый в апельсиновой роще на холме к юго-востоку от Умаиты.

Можно только гадать, о чем думал парагвайский диктатор, приглашая аргентинского президента на переговоры. Вряд ли он был настолько наивен, чтобы всерьез надеяться уговорить Митре в одностороннем порядке выйти из войны, предав союзников и разорвав союзный договор. Тем более что Лопес ничего не предложил, да и не мог предложить взамен. Быть может, разговор велся и на какие-то иные темы, о которых Митре решил умолчать, но этого мы уже никогда не узнаем.

Также может быть, Лопес просто намеревался выяснить – готовы ли союзники пойти на уступки и отказаться от каких-либо условий, сформулированных в договоре о создании тройственного альянса.

Впрочем, некоторые историки предполагают, что маршал хотел лишь оттянуть время, чтобы его солдаты успели достроить линию Курупаити. Но в таком случае непонятно, почему Лопес так быстро прервал диалог, а не попросил дать ему срок на обдумывание ультиматума.

Как бы там ни было, а своим категорическим отказом уйти в отставку диктатор однозначно дал понять, что для него президентский пост дороже не только жизней его сограждан, но даже собственной жизни, и что за сохранение власти он намерен драться до последней возможности. А возможности у него имелись – народ Парагвая по-прежнему был ему верен, покорен и готов стоять до конца.

После переговоров с Лопесом Митре отправился в форт Курузу и прибыл туда 13 сентября. Как старший по чину он встал во главе 17-тысячной объединенной армии, состоявшей из восьми тысяч бразильцев и девяти тысяч аргентинцев. В предстоящем наступлении главная роль отводилась аргентинскому контингенту. Вероятно, это объяснялось не только тем, что он был более многочисленным, но и тем, что Митре хотелось дать своим солдатам отличиться и показать бразильским союзникам, что аргентинцы тоже умеют побеждать.

Штурм линии Курупаити был намечен на 17 сентября, но тут в планы союзников вмешалась «небесная канцелярия». Накануне ночью начался сильный ливень, шедший без перерыва четверо суток. Наступление пришлось отложить и ждать, когда распогодится.

21-го дождь, наконец, прекратился, и атаку назначили на следующий день. В 7 часов утра 22 сентября, в соответствии с составленным Митре планом, началась артподготовка. Поскольку полевой артиллерии у союзников было мало – всего 13 трофейных пушек, сокрушить вражескую оборону поручили морякам, недавно сыгравшим решающую роль во взятии Курузу.

Однако план не учитывал того, что в ходе двухдневной бомбардировки форта броненосцы израсходовали почти весь боекомплект, а новых боеприпасов им подвезти не успели. К тому же, на позициях Курупаити парагвайцы благодаря блиндажам были гораздо лучше защищены от ядер и бомб, чем в недостроенном форте. За два часа бразильская эскадра сделала примерно 500 выстрелов, после чего ее снарядные погреба опустели, а ущерб от обстрела был минимальным.

Тем не менее, когда умолкли пушки, союзные войска под барабанный бой и звуки горнов двинулись в атаку. На левом фланге побатальонно наступали 2-я и 3-я бразильские бригады, в центре – 1-я и 4-я аргентинские дивизии, а на правом фланге – 7-я и 8-я аргентинские бригады. При этом аргентинцам из правофланговых бригад предстояло форсировать вброд лагуну Мендес. Демонстрируя благородство перед союзником, Митре возложил на своих солдат наиболее трудную задачу.

Помимо ружей многие солдаты несли штурмовые лестницы, сделанные из связанных веревками и лианами жердей. Им относительно легко, хотя и не без потерь, удалось занять передовую траншею, но дальше аргентинцев ждал неприятный сюрприз. Лагуна, глубина которой обычно не превышала метра, от дождей разлилась, став гораздо шире и глубже. Зайдя в воду, солдаты нащупывали ногами топкое дно, погружаясь сперва по колено, потом – по пояс, затем – по грудь, а глубина продолжала расти. При этом парагвайцы из-за бруствера осыпали их пулями.

Генерал-президент Митре (слева, в шляпе, с окладистой бородой) и офицеры его штаба

Через несколько минут аргентинцы поняли, что перейти лагуну не удастся, и бросились обратно, к берегу. Левее, где глубина оказалась меньше, атакующим удалось преодолеть водную преграду. Увидев это, солдаты с правого фланга устремились туда же. На центральном участке быстро собралась густая толпа. Стреляя в нее, парагвайцам даже не приходилось тщательно прицеливаться, почти каждая пуля и так находила свою жертву.

Несмотря на потери, аргентинцы упорно шли вперед, но очередная заминка возникла перед засеками. Перелезать через них с ружьями и лестницами было непросто, а парагвайцы стреляли уже с совсем близкой дистанции, причем к ружейной пальбе добавились опустошительные залпы картечи. Кое-как преодолев завалы, солдаты прыгали в ров и напарывались на колья, скрытые под заполнившей его дождевой водой. И все же, многим удалось достичь вала, однако тут выяснилось, что наспех сделанные штурмовые лестницы – слишком короткие, к тому же, многие из них ломались, не выдерживая веса взбиравшихся по ним людей. Тех же, кто упорно карабкался вверх, парагвайцы сбрасывали обратно в ров штыками и выстрелами в упор.

Атака аргентинцев на «линию Диаса». Вдали видна засека из поваленных деревьев, а за ней – оборонительный вал. Фрагмент картины Кандидо Лопеса

Бразильцам на левом фланге пришлось ненамного легче. Отведенный им для наступления 300-метровый участок между рекой и лагуной превратился в раскисшую жижу, в которой ноги вязли по щиколотку, а то и глубже. Солдатам пришлось не бежать, а медленно брести в атаку, представляя собой отличные мишени. Дойдя до завалов и потеряв в них десятки человек, бразильцы даже не стали форсировать ров, а побежали назад, если можно назвать бегством ковыляние по болоту. Парагвайские пули еще долго били им в спины.