Конец операции «Остайнзатц» - Геннадий Сергеевич Меркурьев

подготовки диверсии по выводу в нужный момент системы водоснабжения, и Киселев придавал этому большое значение. Кроме того, уже начав работать на станции, Кашин получал вызовы и наряды на работу в казарме полевой жандармерии, в домах, где жили немецкие офицеры и гражданская фашистская администрация, и смог прекрасно изучить дислокацию всех оккупационных учреждений и квартир оккупантов.

На место рабочего-ремонтника был устроен спокойный, медлительный сибиряк Аркадий Зарубин. У него была изготовленная Центром справка оккупационных властей генерал-губернаторства о том, что он освобожден от работ в генерал-губернаторстве в связи с травмой, полученной во время работы в каменоломне, и ему разрешается возвращение к месту его постоянного жительства. По легенде, Зарубин попал в обвал, был тяжело контужен и хотел бы вернуться под Минск, где у него имеются родственники, но там сейчас военное положение, и он вынужден искать работу, чтобы как-то прокормиться Природная замкнутость, молчаливость помогала Зарубину избегать ненужных расспросов других рабочих в ремонтной бригаде, ссылаясь на последствия контузии, которые затрудняют ему речь. Бригадиру, который, будучи осведомителем гестапо, пытался вытянуть Аркадия на «откровенный» разговор, он после первой же недельной получки выставил бутылку самогона и тем самым расположил его к себе, тем более что бригадир видел, что инженер Густав Жи-мерский на разводе рабочих нередко сам определял для Зарубина участок работы и даже снисходил до разговора с ним, А уж кому не было известно, что инженер Густав и шеф гестапо Алоиз Габриш просто закадычные друзья, несмотря на разницу в возрасте. Всем рабочим и служащим станции было известно, что Габриш любил зайти к инженеру Густаву и послушать, как тот на стареньком пианино исполняет популярные произведения Вагнера и других великих немецких композиторов.

Первые же донесения Пролыгина, Кашина и Зарубина, полученные Киселевым от инженера через тайник, оборудованный в районе, где шли ремонтные работы на самой опушке леса, говорили о том, что их устройство на работу прошло успешно.

Жимерский днем, прогуливаясь по опушке, спокойно, почти на виду у солдат охраны или полицаев, которые боялись нарушить одиночество «немецкого инженера», вкладывал донесения в тайник, а в сумерках, когда работы на пути заканчивались, к тайнику подходил Гриша Баранович и изымал материал для доставки Киселеву.

Второе вложение в тайник, сделанное Жимерским, дало Киселеву много материалов для анализа. Пролы-гин сообщал график прохождения поездов, движение шло в основном в светлое время суток. Десятидневные наблюдения показали, что интенсивность движения нарастает - немцы перебрасывают из Прибалтики военную технику и живую силу, идут эшелоны с боеприпасами и горючим. Все это движется к Лиде, а куда дальше - неизвестно. В западном направлении идут главным образом эшелоны с гражданским грузом - фашисты продолжают вывозить награбленное в свой рейх. В сумерки проходят только два-три комбинированных грузопассажирских поезда. На ночь движение замирает. Киселев не мог не согласиться с выводом Михаила, что немцы, не имея возможности полностью обеспечить охраной железнодорожную колею, предпочитают пропускать эшелоны днем, когда меньше возможность проведения диверсионных операций со стороны партизан и больше возможность обнаружения заминированного участка, а путевые обходчики и патрули не могут не обнаружить свежие следы подложенной под рельсы или шпалы мины. Михаил также высказывал предположение, что в ночное время эшелоны скапливаются на узловых станциях Лида и Мосты, где имеется определенная противовоздушная оборона и немцы могут не так опасаться налета советских самолетов. В заключение Пролыгин просил начать к нему постепенную доставку взрывчатки, для хранения которой он оборудовал тайники.

Кашин сообщал, что занимается работой по ремонту системы водоснабжения станции под руководством инженера-немца. В ближайшее время по требованию немцев станция должна быть способной одновременно обеспечивать заправку водой шести паровозов и трех эшелонов или пассажирских поездов. Видимо, намечается дальнейшее расширение пропускной способности станции. Из бесед с коллегами по работе и со служащими на станции Кашину стало известно, что главным контролером всей работы по увеличению пропускной способности участка является, инженер Эттингер, который был на станции и снова должен скоро прибыть сюда.

Зарубин в краткой записке сообщал, что работает на участке пути между Скрибовцами и Поречанами. Немцы выгоняют туда рабочих якобы для того, чтобы подбивать балласт под шпалы, выравнивать путь, но на самом деле делать там нечего - путь нормальный, никаких отклонений от нормы нет, и бригада бездельничает. Полицаи и бригадир видят это, но никого не подгоняют. Аркадий делал вывод, что работы на этом участке ведутся для маскировки, но ради чего - этого он сообщить не мог, так как не мог дать никакого объяснения такому поведению и бригадира и полицаев.

Сам Жимерский сообщил Киселеву, что у него имеется вакансия для человека, владеющего хотя бы слабо немецким языком. Заместителю начальника станции по снабжению, офицеру-интенданту, нужен смышленый переводчик-порученец, который не только мог бы вместе с ним бывать в Лиде и в Мостах и вести там переговоры с белорусами и русскими, работающими в снабженческих организациях Управления железной дороги, но которому можно было бы поручить и выполнение небольших хозяйственных заданий. «Железнодорожник» указывал, что если Киселев решится сам занять этот пост, то он может порекомендовать его как своего старого знакомого. Легенду для такого случая Жимерский предлагал разработать самому Киселеву.

Зашифровав главное, что содержалось в сообщениях разведчиков, и передав шифровку Никонову, Киселев задумался над последним предложением Жимерского. Очень уж было заманчиво работать под такой удобной крышей - переводчик-снабженец! Это и связи в различных немецких штабных и административных органах, и определенная информация о работе и пропускной способности участка железной дороги, и возможность свободного перемещения на оккупированной врагом земле.

С другой стороны, предложение не могло не насторожить Киселева, тем более что Никонов, которому Жимерский почему-то пришелся не по душе, вдруг заявил:

- А если он, товарищ капитан, все же двойник!

Тогда эта должность вроде крючка, чтобы вытащить вас из леса!

- А как ты в таком случае объясняешь, что наши ребята успешно работают?

- Ну, это просто! Жимерский мог их устроить с ведома гестапо, и все их действия контролируются со стороны, а сейчас очередь пришла и за вами.

- Логично, но ведь Жимерский передал нам список агентов, заброшенных в партизанские отряды, как ты это объясняешь?

- Тоже очень просто. Немцы могут пожертвовать несколькими малоценными агентами, чтобы дать нам мат в два хода. Мы для них крупная рыба!

Слова Никонова звучали убедительно. На какой-то миг в голове Киселева возникла тревожная мысль, но он ее отбросил. Никонов мог сомневаться в Жимерском, но у Киселева не было такого права. Киселев знал то, что не известно было Никонову о прежнем сотрудничестве Жимерского с советской разведкой.