Скиталец - Дмитрий Видинеев

Санитар попытался забрать камень, и Зоя закричала:

– Мой! – и оскалила зубы, как волчица, у которой пытались забрать волчонка.

Через минуту, под действием успокоительного, провалилась в сон. Увидела реку, полную крови. Зоя сидела в лодке, и течение несло ее, несло непонятно куда. На берегу стояла желтая палатка, а рядом две темные фигуры – большая и маленькая.

Они махали руками Зое, прощаясь.

И она помахала в ответ.

Алине снова снился кошмар: она бродила среди громадных руин. Полуразрушенные мрачные здания, казалось, строили великаны – каждый камень в кладке размером с блок египетских пирамид. Алина чувствовала себя муравьем пред такой мощью.

Огромными были не только развалины, но и странные, необычайно кривые деревья, чьи корни паутиной застилали землю; вездесущие лианы с темной, похожей на наконечники копий листвой; и статуи полулюдей-получудовищ, которые высекали, очевидно, безумные скульпторы. Все было застывшим, недвижимым, лишь когда по ядовито-желтому небу проносились зеленые всполохи – оживали тени.

От каждого камня веяло древней тайной, и Алина не желала эту тайну знать. Боялась. Ей казалось: прикоснешься к ней – и провалишься в неведомые глубины, сойдешь с ума от ее непостижимости. Такие знания не для людей – пускай и дальше таятся в камне, спят веки вечные.

Но как же выбраться из руин? Алина готова была сейчас очутиться хоть в Антарктиде, лишь бы подальше от этих развалин. Один вид кривых деревьев, чудовищных статуй, обломков колонн и желтого неба давил на разум. Но еще было ощущение, что нечто незримое, заполняющее своей бесплотной сущностью все пространство, следит за ней. Следит и чего-то выжидает.

Хотелось спрятаться, забиться в щель…

Раздался звук, похожий на громовой раскат, и небо словно стало ниже. Тени заплясали среди щербатых стен, деревья и лианы зашевелились.

Алина услышала за спиной дыхание, резко оглянулась.

Дедушка? Он смотрел на нее своими добрыми глазами и улыбался.

– Здравствуй, внучка. Заблудилась?

Кивнула.

– Выведешь меня? – спросила она и едва не заплакала. Отчего-то накатила жуткая тоска.

Небо озарили ослепительные всполохи, и снова пророкотал гром.

Дедушка удивленно поднял брови.

– Тебе здесь не нравится?

– Нет.

– Ну конечно же, ты ведь еще не видела чудес.

– Каких чудес?

Дедушка вскинул руки, словно пытаясь объять все пространство вокруг.

– Темных. Прекрасных. За которые не жаль отдать душу… Тебе нужно увидеть их, почувствовать.

Алина замотала головой.

– Не хочу!

– Ты не хочешь? – нахмурился дедушка. – Не хочешь?

– Нет. Мне страшно здесь.

– Ты не понимаешь…

– Мне здесь страшно! – с нажимом повторила она. – И вообще, ты мертв. Я была на твоих похоронах.

Дедушка посмотрел на нее с подозрением.

– Нет, я не мертв, нет…

– Тебя положили в гроб и закопали.

– Я больше не мертв! – выкрикнул он зло. – И я больше не вернусь туда! Не… не… не… – его затрясло. Мелкая дрожь перешла в крупную. Обхватил голову руками. – Я не вернусь туда-а! – крик сменился утробным звериным ревом.

Где-то загрохотали обвалившиеся камни. По небу промчалась зеленая волна. Дедушку трясло так, что очертания смазались – фигура словно на кинопленке, которую прокручивали на огромной скорости. Алине казалось, что у него десяток голов, глаз, ревущих ртов.

– Прекрати! – крикнула она плаксиво. – Пожалуйста, дедушка, мне страшно!

– Не-е… верну-усь… туда-а… – басовито ревели рты. – Не-е… верну-усь…

Алина зажала уши ладонями, попятилась.

– Хватит!

– Не… верну-усь…

– Хватит!

Мгновение, и его перестало трясти. Стоял неподвижно, смотрел на Алину исподлобья. Она подумала, что в жизни не видела более жестоких глаз – там за зрачками дымили трубы крематориев, полыхал огонь в печах, палачи терзали несчастных…

– Я. Больше. Не. Мертв! – сказал он, и каждое слово походило на удар молота по наковальне.

– Не пугай меня, прошу.

– Теперь я вижу. Тебе здесь не место.

Алина не могла оторвать взгляд от его глаз, будто цепью приковали.

– Не место, – повторила она. – Не хочу здесь быть.

– Ему нужен твой сын, не ты. Ты никому не нужна!

– Я не понимаю тебя… дедушка.

– Тупая сучка!

Она видела в его глазах рушащиеся высотные здания. Две башни оседали в клубах пыли. Бежали люди.

– Ты не мой дедушка, – прошептала и отступила на шаг.

– О, нет-нет, я твой родной дед. А ты моя внучка. – В его руке откуда-то взялся нож с длинным лезвием. – И я выведу тебя отсюда… Выведу… Но сначала хочу кое-что узнать.

– Что узнать?

– Есть ли тайна в твоем сердце, – он с наслаждением понюхал лезвие ножа. – Я давно ее ищу. Целую вечность. Ты слышишь колокол, внучка? Слышишь, как он грохочет? Бам-бам-бам! Мерзкий колокол. Он с ума сводит… Заглуши его, открой тайну! Ты ведь все равно никому не нужна. Ты лишняя… Ему нужен только твой сын… сыночек. А мне нужна та-айна, – он потянул к ней руки. – Та-айна! Нужна та-айна! – голос походил на железный скрежет. – Чем пахнет твое сердечко, внучка? Чем?.. В нем есть та-айна? Та-айна…

Он приближался. Алина отступала, видя в глазах чудовища, похожего на дедушку, гигантское цунами, поглощающее город, – дикая мощь сметала дома, вырывала с корнем деревья, корежила автомобили.

– Та-айна!

Его голос растворился в грохоте грома. Перед взором Алины все закружилось, ее подхватил вихрь – мелькали стены, колонны, статуи, деревья, желтое небо, зеленые всполохи. Громовые раскаты превратились в глухой гул, и сквозь него доносился рваный скрежет: «Тай… на… тай… на…»

Она вырвалась из сна, жадно хватая ртом воздух. Тут же села на диване, готовая куда-то бежать, прятаться. Часть сознания все еще была там, кружилась в гудящем вихре, а другая часть судорожно прощупывала реальность: это комната? Это окно? Это диван? Кошмар кончился?

Кончился!

Алина облегченно выдохнула и сразу же испытала досаду: второй страшный сон за три дня – это ненормально. Не-нор-маль-но! И ладно если бы был просто кошмар, а тут… она даже не знала, какими словами обозвать такой бред. В жизни не видела более четких снов, и даже сейчас, после пробуждения, образы не подернулись дымкой, не смазались, как это обычно бывает. Помнила все. Каждую мелочь. Но невыносимо хотелось, чтобы кошмар стерся из памяти. Особенно жестокие глаза, за зрачками которых творился настоящий армагеддон.