Апокриф. Давид из Назарета - Рене Манзор

– Как он это сделал? Расскажи мне!

– Он велел убрать надгробный камень и просто приказал: «Лазарь, выходи!» И мертвец вышел, укутанный в саван, с завернутым в полотно лицом.

– А чем он при этом пользовался? Жезл? Волшебная палочка?

– Нет. Ничего подобного.

– Что на нем была за одежда? – не унимался молодой патриций.

– Не припоминаю, но обычно он носил одну из своих туник без швов, которые изготавливают в Назарете. Ему их ткала мать.

– Наверняка у него было что-то, помогающее творить волшебство! – завопил принц, выходя из себя. – Ты чего-то недоговариваешь!

– Я передаю тебе на словах все то, что видел, мой мальчик! Но ты меня утомил! Он встал перед могилой, поднял правую руку, развел указательный и большой пальцы в жесте благословения и приказал покойнику подняться.

Улыбка промелькнула на губах Калигулы, он воспроизвел этот жест, глядя на свое отражение в зеркала на потолке, словно репетировал сценку из пьесы. Потом он повернулся к своему гостю и вручил ему что-то, завернутое в расшитую золотом материю и перевязанное ленточкой. Иуда взял сверток кончиками пальцев, словно это было что-то заразное.

– Что это? – спросил он, не выказывая никакой радости.

– Сюрприз. Я о-бо-жа-ю сюрпризы!

Калигула налил себе вина и вернулся к своим партнерам по плотским утехам, чьи страстные вздохи стали возбуждать его. Тут же обе девушки покинули молодого человека, чтобы броситься в объятия принца, который плеснул вина на их девичьи груди и стал жадно слизывать его. Через какое-то время он отвлекся от этого занятия и спросил:

– Что же ты не распаковываешь сверток? Тебе не интересно, что это за сюрприз?

Иуда развязал ленточку, потом развернул золоченую материю. На некоторое время он потерял дар речи от увиденного.

Это была туника. Туника пурпурного цвета без швов.

Он повернулся к Калигуле, вопросительно глядя на него.

– Это та, которая была на нем во время суда, – пояснил патриций, глуповато улыбнувшись. – Она стоила мне целое состояние. Но постой, это еще не все! Взгляни-ка, что под ней…

Иуда с трепетом взял тунику и не поверил своим глазам, обнаружив под ней терновый венец.

– И что же ты собираешься сделать с этими реликвиями, грязный маленький негодяй?

– Они были на твоем учителе, когда он принимал муки. Они пропитаны его кровью. Что же еще нужно, чтобы ты решился посвятить меня в его искусство?

Иуда провел дрожащей рукой по тунике с такой же нежностью, какую близкие расточают умершим, которых уже давно с ними нет.

– Ну, давай же! Чего ты ждешь, Искариот? Ты же горишь желанием надеть ее…

– Ты совсем утратил рассудок? – возмутился Иуда. – О том, чтобы я осквернил это одеяние, надев его на себя, не может быть и речи!

– Как знаешь.

Потрясенный апостол не верил своим глазам: Калигула взял терновый венец и возложил на свою голову, вдавливая шипы в кожу. Затем он набросил тунику себе на плечи и направился к сундуку, где его поджидал кинжал.

– «…прости им, ибо не знают, что делают»[23]. Вот слова, сказанные твоим учителем на кресте, как мне об этом сообщали. Так это? – спросил он.

Кровь из-под тернового венца начала стекать по лицу Калигулы. С кинжалом в руке он подошел к своему ложу и, угрожая клинком, приказал юноше:

– Удави менее искусную из двух. Посмотрим, есть ли у тебя вкус.

Эфеб[24] посмотрел на девушек, с которыми только что забавлялся, и те в ужасе стали отползать от него по ложу. Тогда он обратил свой взгляд на Калигулу, умоляя пощадить их, но тот приставил кинжал к его затылку и сказал:

– Делай то, что я тебе приказываю, или твоя голова пострадает.

Тогда юноша набросился на рыжеволосую девушку и попытался задушить ее. Иуда хотел вмешаться, но Калигула остановил его, направив кинжал в его сторону:

– То, что я мог бы с тобой сделать, ничто по сравнению с тем, что с тобой сотворили бы назаряне, если бы ты попался им в руки! Никогда не забывай об этом!

Пораженный безумием юного принца, Иуда попятился.

Калигулу вывела из себя неуклюжесть того, кого он выбрал в палачи. Тогда он, резанув кинжалом спину второй девушки, приказал ей:

– Чего ты ждешь? Помоги же этому увальню!

Произнеся это, он даже захихикал от удовольствия.

Превозмогая боль, черноволосая бросилась на помощь юноше. Вдвоем они добили свою несчастную подругу и разрыдались.

После этого Калигула, торжественно ступая, приблизился к трупу девушки. Держа левую руку на пурпурной тунике, он поднял правую, благословляя умершую, и приказал:

– Встань!

Но девушка не пошевелилась.

Под испуганными взглядами присутствующих он убедился, что его правая рука повторяет жест Иешуа, что указательный и большой пальцы разведены, и повторил попытку:

– Именем Иешуа из Назарета я приказываю тебе встать!

Но мертвая не ожила.

Тогда Калигулу охватила безудержная ярость.

– Суеверие! – завопил он.

После этого, выплескивая свой гнев на бывших партнеров по плотским утехам, он вспорол живот эфебу, отрубил голову черноволосой девушке, а потом с таким остервенением набросился на их трупы, словно надеялся извлечь из них саму смерть. Через некоторое время, задыхаясь, весь в крови убитых, он предстал перед Иудой в облике безжалостного кровавого мессии.

– Гай! – окликнул его ворвавшийся в комнату префект претория Макрон. – Весь Капри бурлит. Император Тиберий очень плох и призывает тебя.

Окровавленное лицо Калигулы засияло. Он стянул с себя бессильные атрибуты галилеянина и бросил их на искромсанные тела бывших любовниц. Макрон на некоторое время остолбенел при виде жертв резни. Его взгляд остановился на стоявшем в стороне и потрясенном не менее, чем он, Иуде.

– Гемелл[25] уже там? – торопливо задал вопрос Макрону Калигула, уводя его за собой.

– Боюсь, что да, поскольку Антония[26] уже на месте.

Они вышли из комнаты, оставив там Иуду. Их голоса постепенно затихали в коридоре, а проклятый апостол молча созерцал сцену только что совершенного кровавого преступления. Он подошел к ложу, чтобы забрать венец и тунику, которые были на Иешуа во время казни. И наконец-то он понял, почему Всевышний сохранил ему жизнь.