Мой бодипозитив. Как я полюбила тело, в котором живу - Тесс Холлидей

Следующие четыре дня Хизер выступала моим личным гидом, знакомя меня с городом, а я удивлялась тому, насколько местные жители отличались от людей, которых я знала на Юге. У жителей Сиэтла был характер, они были забавными в своей беззастенчивости. Я поверить не могла в то, насколько космополитичным был этот огромный город. До того как я попала в Сиэтл, я никогда не пробовала греческую кухню, а здесь я сидела и уплетала модный хумус с нутом! Что это за невероятное иноземное блюдо? Со временем я узнала, что эта экзотическая смесь, потрясшая тогда мое воображение, продается почти во всех супермаркетах, по крайней мере в тех, что крупнее «Mason Dixon». Там же, изо всех сил стараясь не давиться острым тайским карри, я впервые попробовала азиатскую кухню.

– Я хочу переехать жить сюда, – сообщила я Хизер в последний день перед отъездом. – Я больше не хочу оставаться в Алабаме.

– Если тебе здесь понравилось, то, конечно, переезжай! – согласилась со мной она. – Мне кажется, что тут ты будешь счастлива.

Мы направились обратно, к ней домой, и у меня голова кружилась от великих планов по переезду в Сиэтл.

Вернувшись в Бирмингем из самого прекрасного отпуска в моей жизни, я с облегчением обнаружила, что весь дом временно оказался в моем распоряжении. Папа, Лиза и двое моих маленьких братьев уехали в семейную поездку, и у меня была возможность отдохнуть и подумать в тишине и спокойствии.

Во время чудесных выходных, проведенных в Сиэтле, мне довелось увидеть, как общалась Хизер со своим отцом, и теперь мне чудовищно не хотелось общаться со своим папой. Ее семейная жизнь казалась мне идеальной. Я не слышала, чтобы Стив хоть раз критиковал свою дочь, он открыто поддерживал своих детей и очевидно гордился ими.

Охваченная этим настроением, я быстро собрала свои вещи и попросила свою знакомую пустить меня пожить к себе в трейлер на несколько дней.

Я сразу подала в банк заявление об увольнении по собственному желанию, и уже через две недели могла уезжать в Сиэтл.

Последние несколько недель в Алабаме я перебилась в гостях у друзей, а затем вернулась в Лорел, чтобы подготовиться к переезду. Как я и предполагала, папа отнесся к моему отъезду с холодным безразличием и мои великие планы его не интересовали.

А вот моя мама ужасно волновалась, и у нее абсолютно не получалось держать себя в руках.

– Я всегда знала, что ты захочешь жить где-нибудь еще, – сказала она мне со слезами на глазах. – Я буду скучать по тебе, но я очень горжусь тобой.

В сентябре 2004 года Хизер прилетела в Новый Орлеан, чтобы сопровождать меня в моем великом путешествии. Мы отравлялись из Лорел, нам предстояло проехать примерно 3000 миль[54] по живописному маршруту через несколько штатов: Луизиану, Техас, Нью-Мексику, Аризону, Калифорнию, Орегон и Вашингтон.

– Будь осторожна за рулем… Я люблю тебя, дитя мое, – от всей души пожелала мне мама, когда я закончила утрамбовывать свои скромные пожитки в машину. – Пожалуйста, звони как можно чаще.

Мы обе плакали, когда она на прощание сжала меня в своих медвежьих объятьях.

Нашей первой остановкой должен был стать город Шривпорт в Луизиане, где мы планировали пожить у подруги Хизер, чей муж служил на военной базе недалеко от города. Поужинав, мы отправились к ним домой, на военную базу; там, развалившись в шезлонгах, отдыхали похожие на журнальных мачо морские пехотинцы. Они с интересом на нас посмотрели, и внезапно наш гостеприимный хозяин занервничал.

– Извините, но мне кажется, что вам не стоит оставаться здесь на ночь, – сказал он, оглядывая меня с ног до головы. – Некоторые из парней несколько категоричны и могут быть к тебе грубыми… ну, из-за вашей фигуры.

Это было неожиданно. Покраснев до корней волос, я повернулась к Хизер. С некоторым сожалением она согласилась, что надо уйти, и мы отправились обратно к машине. Пока мы ехали в сомнительный мотель, в машине царила гробовая тишина – мне было ужасно больно и обидно. То, что мне дали от ворот поворот за мой размер, было невероятно мерзко, но реакция Хизер потрясла меня еще больше. Мне казалось, что она мною недовольна, как будто я была виновата в том, что нас попросили уйти. Я была в ярости, что со мной так обращаются из-за моего веса, но ссоры с ней я бы не вынесла. Ситуация и так была слишком унизительной. На следующее утро Хизер снова была собой, оптимистичной и улыбчивой, и я решила не поднимать эту тему снова. Это была далеко не последняя сложная ситуация, с которой мы столкнулись в этом путешествии.

На следующий день мы пересекли границу штата Техас. Мы менялись местами – пока одна вела, вторая могла вздремнуть.

Через восемь часов настала моя очередь вести машину. Мы подъезжали к городу Амарилло, и дорожные указатели сбивали меня с толку. Разрешенная скорость постоянно менялась с 60 миль в час на 30 миль[55] в час и обратно. Мне казалось, что я внимательно следила за ограничительными знаками, но в районе полуночи я увидела в зеркале заднего вида вспышки синих полицейских огней. Я съехала на обочину и остановилась; стиснув зубы, я безмолвно молилась, чтобы мне не выписали штраф.

– Вы знаете, почему я вас остановил? – спросил у меня полицейский, подойдя к моему окну. Ему было около тридцати лет.

– Нет, – честно ответила я.

Хизер широко распахнула глаза, сделав невинное выражение лица, и покачала головой, всем видом показывая, что она тоже не знает.

Я была уверена, что мне все-таки выпишут штраф, но Хизер заболтала его, и он передумал нас штрафовать.

– Можете продолжать путь, – сообщил он, к моему удивлению.

Мы искренне поблагодарили его, но Хизер была бы не Хизер, если бы не продолжила с ним вежливо болтать. Она его просто очаровала – вскоре я уже фотографировала ее с радостно улыбающимся офицером полиции для ее путевого дневника.

После нашей на удивление удачной стычки с законом мы решили отклониться от изначального маршрута и заехать в Оклахому, чтобы пополнить свой путевой лист еще одним штатом. Когда мы въехали в маленький городок, было уже два часа пополуночи, и мы обнаружили там только горстку скучающих подростков.