Галера черного мага - Деннис Л. Маккирнан

Когда все немного успокоились, Тренч с Хогаром с помощью Тинка и Тивира принесли самые разные, но все как один красивые и румяные пироги и громадный чан с напитком зеленого цвета, приготовленного из плодов лайма. На самом большом и абсолютно круглом пироге были выведены слова Дюжина Лобби, и он был поставлен перед Лобби.

И в то время как люди и гномы угощались пирогом и наполняли свои чаши зеленым «шквалом» — именно так назвался напиток, — пикса вскочила на спину Руксу.

Джиннарин что—то шепнула лису и начала размеренно хлопать в ладоши.

В такт ударам Рукс принялся медленно переступать лапами, выписывая на палубе загадочный рисунок. Шаг, шаг, поворот и пауза. Шаг, шаг и поворот. В глазах команды, наблюдавшей за Джиннарин и лисом, светился неподдельный восторг.

Шаг, шаг, поворот и пауза. Шаг, шаг и поворот. Постепенно скорость хлопков возрастала. Рукс продолжал вышагивать.

Шаг, шаг, поворот и пауза. Шаг, шаг и поворот. Завороженные зрители забыли про пироги и «шквал». Удары стали следовать быстрее. Проворнее вышагивал Рукс. Кто—то из членов команды, поймав ритм, ударил в ладони вместе с Джиннарин. Шаг, шаг, поворот и пауза. Шаг, шаг и поворот. Постепенно к хлопающим стали присоединяться и другие члены команды. Скорость танца возрастала, и Рукс более не вышагивал величавой поступью, а передвигался почти бегом. Шаг, шаг, поворот и пауза. Шаг, шаг и поворот. Джиннарин захлопала еще быстрее. Кто—то уже начал топать в такт, а за ним и другие.

— Наг, hai, hai, hai, — пронзительным голосом выкрикивала Джиннарин, хлопая еще быстрее. Лапы Рукса мелькали с такой скоростью, что казались сплошным пятном, хлопанье ладоней и топот ног превратились в оглушительное крещендо.

Рукс вертелся с неимоверной быстротой, подчиняясь бешеному темпу танца.

— Ya hoi! — неожиданно вскрикнула Джиннарин. Рукс высоко подпрыгнул, приземлился, повернулся кругом и еще раз прыгнул вверх. Еще находясь в воздухе, Джиннарин соскочила со спины лиса, опустилась на пол с ним рядом, и они одновременно замерли.

Команда была поражена. Джиннарин с Руксом раскланивались на все стороны, и в это время к ним подлетел Джату, подхватил Джиннарин, посадил себе на плечо и, вышагивая под восторженные вопли команды, громко прокричал:

— Да здравствуют леди Джиннарин и Рукс! Леди Джиннарин и Рукс!

Джиннарин улыбалась и кланялась направо и налево. И посреди этого шума и гвалта четверо друзей — Финч, Арло, Ройли и Карли — переглянулись и широко улыбнулись друг другу, хотя глаза их были наполнены слезами. Пирушка, которую они затеяли, чтобы подбодрить одинокую душу, безусловно, имела оглушительный успех.

ОСЕНЬ, 1Е9574

Ветры были преимущественно восточные, и «Эройену» редко приходилось идти галсами. Корабль двигался на северо—запад, нацеливаясь на западный континент.

К Джиннарин постепенно вернулось хорошее настроение, хотя случались дни, когда она оставалась мрачной. В таких случаях кто—либо из команды пытался подбодрить ее — Джату, Араван, Бокар, ну и конечно же, Эйлис. Даже своенравный Эльмар пытался ей помочь, хотя он обычно отвлекал ее от грустных мыслей, вступая с ней в споры, в большинстве случаев, правда, без умысла.

Но чаще всего собеседником ее становился Джату. Черный гигант всегда выслушивал пиксу с большим вниманием, давал советы, шутил и, как мог, развлекал, вновь и вновь возвращая ей хорошее настроение. Он рассказывал Джиннарин истории из своего детства, проведенного в стране Чанг, а также всевозможные морские байки.

Лис также испытывал к Джату симпатию, а по мнению Джиннарин, завоевавший доверие Рукса был достоин и ее собственного. Так и случилось, что черный гигант стал близким другом крошечной пиксы.

По прошествии трех дней после пирушки, ясной, прозрачной ночью Джату стоял за рулем «Эройена», держа курс на Полярную звезду.

Краешком глаза Джату заметил какое—то движение на палубе и в изумлении наблюдал, как неуловимый клубок тени бесшумно скользнул вверх по трапу и пересек ютовую надстройку.

— Привет, Джату, — послышался чистый и звонкий голосок.

— Леди Джиннарин? Это ты? — Джату протер глаза. — У тебя мрачное настроение, не так ли? — Джату, не удержавшись, фыркнул.

— Что тут забавного, Джату?

— Извини, я не хотел тебя обидеть. Просто ты стоишь вся окутанная мраком, и я поинтересовался, не в мрачном ли ты настроении.

— Окутанная чем? О—о! — Неожиданно тень исчезла, открывая пиксу.

— Вот так намного лучше, леди Джиннарин. Мне нравится смотреть на тебя, когда мы разговариваем. — Джату слегка повернул штурвал. — Кроме того, я не знал, что ты владеешь уникальной способностью сгущать тени.

Джиннарин сидела скрестив ноги, ее локти упирались в развернутые колени, на сжатых кулачках покоился подбородок.

— Не вижу в этом ничего особенного.

— Да что ты такое говоришь, Джиннарин. Тени имеют большую силу.

— В самом деле?

— Говорят, что тень — это душа личности, и если в самый длинный день в году ровно в полдень отрезать ее заколдованным серебряным ножом, тогда она пропадет навсегда.

— Ты не можешь этому верить, Джату.

— И все же если я когда—нибудь увижу человека без тени, то буду знать, что у него нет души.

— Ты убежишь от него?

— Это зависит, крошка… Это зависит…

— От чего?

— От того, будет ли в этом необходимость.

Джату вновь слегка поправил штурвал. Спустя некоторое время он спросил:

— Хочешь послушать одну историю?

— С удовольствием.

Джату помолчал немного и приступил к рассказу:

— Давным—давно далеко к северу от Чанга, где джунгли сменяются саваннами, а те в свою очередь уступают место обширным пустыням, где летают большие орлы, в центре выжженной пустоши росла роща гранатовых деревьев, а в ней рядом с чистым прудом обитал демон. Вода была бесценным даром в этом огненном царстве, а роща гранатовых деревьев… одним словом, это был прекраснейший на земле оазис. Так случилось, что однажды, пока демон находился в неком золотом городе на другом конце света и занимался там своими делами, мимо этого чудного уголка проходил караван, на который напали разбойники. Из всех людей, сопровождавших его, в живых остался только один юноша. Спотыкаясь, он брел через бесконечные дюны. Когда силы совсем покидали его, он падал на раскаленный песок, но, немного отдышавшись, вставал на ноги и, шатаясь, двигался дальше. И вот когда уже не было никакой надежды на спасение, пребывая в бреду и находясь на волосок от смерти, юноша, преодолев последнюю, самую длинную и самую высокую, дюну, очутился в прекрасном оазисе.

Он погрузил лицо в чистую, прохладную воду пруда и никак не мог напиться.