День карапузов - Дмитрий Емец

– Можно и пешком! – согласился Денис Иваныч, но согласился так загадочно, что папа Гаврилов заподозрил, что лучше этого не делать, и, подсадив в кузов маму, стал передавать ей мелких детей. Потом туда же полезли и взрослые, а Покровский резво забрался в кабину «уазика», в которой было всего одно сиденье – водительское, а вместо другого лежал набитый соломой мешок. Покровский уселся на мешок и положил на колени карту.

– Я спокоен! Дорогу будет кому показать! – сказал папа, и Петя от смеха едва не вылетел из кузова.

Денис Иваныч высунул в окно «уазика» руку и постучал по крыше кабины, предупреждая, что они сейчас тронутся. Мотор затарахтел, труба чихнула дымом, и небо качнулось, приходя в движение.

Дорога шла по грязи – частично жидкой, частично застывшей и вздувшейся буграми. Грязь была взрыта настолько, что «уазик» покачивало как на волнах: вверх-вниз. Порой он вставал почти вертикально, и тогда все вцеплялись в борта и друг в друга. Нет, это была не просто грязь, а самая невероятная грязь в мире! Обочины были усеяны оборванными тросами и обломками досок, служившими для вытаскивания застрявших машин. Но вытащить удавалось не все. Один джип ухитрился увязнуть почти до середины двери, да так и торчал, служа площадкой отдыха для сорок.

– Умный один хотел вчера по обочине объехать! Нет, дорога – она всегда надежнее! Все ж таки ее отсыпали когда-то! – высовываясь в окно, радостно крикнул Денис Иваныч.

– Здесь моторная лодка нужна. По грязи винтом загребать! – хмыкнул Петя.

Он лежал на одном из пакетов Нины, Серафима и Андрея. Пакет прорвался, и выглянула баночка с вареньем из черной смородины. Подпрыгивая на ухабах, Петя ухитрился найти в пакете ложку и стал уплетать варенье. Что-то хрустнуло у него на зубах, и озадаченный Петя достал изо рта узкое крылышко.

– Оса в варенье утонула, а я ее съел! – удивился он.

«Уазик» продолжал плыть по грязи. Дважды казалось, что он застрял, но Денис Иваныч давал задний ход, что-то подкладывал и они проезжали. Лес становился все глуше. Порой нависшие ветки упирались в кабину, оттягивались как катапульта, а потом со свистом проносились над кузовом, грозя снести любого, кто приподнимет голову. С веток в кузов летели мокрый снег и капли воды, а один раз свалилось воронье гнездо, полное трухи и мусора.

– Меня по носу задело! – закричал Саша, показывая красный след на самом кончике носа.

Впереди на дороге возникла желтая запятая. Постепенно она увеличилась и превратилась в очень старый «Запорожец», который вполне мог еще застать молодость «уазика». «Запорожец» ехал им навстречу. На его крыше были тесно навалены гнутые стволы, перехваченные проволокой.

Денис Иванович высунулся в окно.

– О! Генка за дровами ездил! – крикнул он. – А что за деревья он везет, знаете? Персики!

– Он топит персиками?

– А чем еще топить, когда там сад рубят? Состарился сад! – Денис Иваныч на минуту заглушил мотор, и ветер донес издали грызущий звук бензопилы.

– Как это так! Тот джип не смог проехать, а «Запорожец» может? – ревниво спросил папа Гаврилов.

– Ну так то ж уметь надо! «Запорожец» машина легкая, проходимая, да и Генка с домкратами едет! – ответил Денис Иваныч.

– С какими еще домкратами?

– А увидите сейчас! – пообещал Денис Иванович.

«Запорожец» поравнялся с «уазиком». Дорога узкая, двум машинам не разминуться. Пока папа Гаврилов соображал, как они будут разъезжаться, дверцы «Запорожца» распахнулись, вылезли четверо здоровенных парней в резиновых сапогах и, как редиску выдернув «Запорожец» из грязи, легко сдвинули его на обочину.

– Ты куда это с туристами? – крикнул Генка. Он был здоровенный, небритый, в спортивном костюме. Его можно было бы испугаться, если бы не совершенно детское выражение лица.

– В лесу ночевать! Едем с нами! – пригласил Денис Иванович.

– Тридцать первого декабря? А как же салатик перед телевизором? – произнес он с глубочайшим укором.

«Уаз» снова тронулся. Дорога стала посуше и потянулась в горку.

– Мы заблудились! – радостно сказал Саша.

– Точно-точно! Ты думаешь, они знают, куда ведут? Да ничего подобного! Главное для руководителя – это уверенный вид и наличие карты, – сразу забормотал Андрей, обожавший все критиковать.

Не успел никто ему ответить, как внезапно лес расступился. Денис Иваныч въехал на холмик и остановился.

– Приехали! – крикнул он, и все дети горохом посыпались из кузова.

Первым, что увидели Гавриловы, была навьюченная как ослик «Нива». К ее верхнему багажнику были примотаны копья, щиты, части шатра и даже небольшой колесный таран. «Нива» стояла на берегу озерца с деревянными мостками, заходившими в воду. Озерцо было таким прозрачным, что на его дне виднелись утонувшие еще желтые листья. Возле озерца высился частокол маленькой деревянной крепости.

– Это и есть Константинополь? – догадался папа Гаврилов.

– Ну да. Это мы летом построили. У нас тут зимний лагерь, – объяснил Денис Иваныч.

К подъехавшему «уазику» уже бежали несколько детей и шли двое мужчин.

– Отец Александр и дьякон Максим. Из нашего храма, – представил Денис Иваныч.

Отец Александр был среднего роста, со светлой редкой бородкой. Перемещался он короткими резкими перебежками, которые трудно было отследить глазом, а потом на несколько секунд замирал, так что казалось, будто он не ходит, а телепортируется на малые дистанции.

Дьякон Максим, напротив, был огромный, медлительный, широкий в плечах и поясе, с запущенной бородой, которая делала его похожей на рыжего викинга.

Вскоре все уже перезнакомились и, сидя у костра, пили чай из консервных банок, потому что кружки были где-то на дне рюкзака.

– А у нас с матушкой мальчиков нет. Три девочки. А что в девочках толку? Будут какими-нибудь Булкиными или Таракашкиными, – жаловался отец Александр.

Будущие Булкины и Таракашкины возились у костра. Старшей Таракашкиной было года четыре. Возле детей на корточках сидела жена о. Александра матушка Ксения, кругленькая, румяная и радостная, и следила, чтобы они не схватили раскаленные угли.