Тридевятое царство. В когтях белого орла - Денис Новожилов

– Это хорошо, – кивнул Черномор, – хотя и жаль. Было бы интересно проверить, кто сильней.

– Не стоит, – угрюмо заметил Садко, – еще Святогора в противники нам не хватало…

– Да я шучу, – хохотнул чернобородый богатырь. – Святогор один на один меня как слепого котенка одолеет, я тут никаких иллюзий не питаю. А вот с парнями моими… я бы еще посмотрел. Ну да ладно; когда выступаем?

– Лето закончится – и двинем.

– Что значит «лето закончится», – опешил Садко, – по осени дороги развезет, будет не пройти. Войско на распутице завязнет.

– То-то и оно, – весело усмехнулся Игнат, – в этом и план нового воеводы.

– Дурак, значит, воевода, если по осени планирует нападать… – отрезал Садко, и вдруг спохватился: – Что за новый воевода?

– Пошли в лагерь, познакомлю, – Игнат улыбнулся заговорщической улыбкой, – мы тут подумали, что наши воеводы опыта не имеют никакого. Чтобы из толпы создать войско, нам нужен настоящий воевода. Вот мы и вспомнили про князя Глеба.

Садко стало совсем нехорошо: про князя Глеба он знал немало. Воеводой он был неплохим, в битвах со степняками командовал полком правой руки. Битвы, правда, тогда русская рать проиграла, но винить в этом Глеба не стоило, сказалась общая слабость государства. Беда князя оказалась в том, что он был родичем царя, а точнее – троюродным братом. После смерти царя он даже всерьез пытался претендовать на трон, но князья выбрали Финиста Ясного Сокола, заметив, что троюродный брат в престолонаследии не занимает никакого места. Глеб упорствовал, и его вечером поймали крепкие и ладные ребята, скрывающие лица. Князю тогда хорошо досталось, хромота появилась как раз после того вечера. Намек был достаточно доходчивым, и Глеб удалился из Киева, обозленный и затаивший обиду. Звать такого человека воеводой было опасным ходом.

Глеба купец и гости из морского царства застали в самом центре лагеря. Пожилой уже воин, сухой и невысокий, громко отчитывал новгородских ратников.

– Запомни меня, дорогой мой, – напирал невысокий князь на здоровенного детину, который пятился назад, не выдерживая напора, – ты кусок коровьей лепешки. Только войско сделает из тебя человека, и то только в моих заботливых руках. Я вылеплю из вас людей, которых не стыдно будет послать на верную смерть.

– Не хочу на смерть… – попытался спорить здоровяк.

– Молчать! – рявкнул Глеб. – Хотеть воину не дозволяется. Воину дозволяется умереть, когда скажут, и обед по расписанию. Воевода решает, что ты будешь хотеть, а что нет. И сейчас я решил, что ты хочешь укрепить частокол возле южного шатра. Понятно?

– Ну да, – пробасил растерявшийся детина.

– Не слышу, ракообразный, – выпучил глаза еще сильнее невысокий воевода, – что ты там блеешь на овечьем языке. А ну отвечай, как положено воину!

– Так точно, князь! – рявкнул детина.

– Хорошо! – Лицо князя выражало совершенно обратное. – А теперь бегом выполнять!

Здоровяк припустил подальше от бешеного комка ярости, который смог обратить свой взор на подошедшую процессию.

– Ага, а вот и наш знаменитый «треньк-бреньк на лютне», – попер уже на Садко князь, – пришли сыграть нам?

– Могу и сыграть, – немного растерялся купец.

– Лучше бы делом занимались, – оборвал его Глеб, – не войско у вас, а стадо баранов. Дисциплины никакой вообще нет. Никто даже примерно не понимает, что это такое. И каждый – заметь, каждый! – мнит себя великим воеводой. Святогором, не меньше.

Князь резко развернулся на каблуках и погрозил в воздухе пальцем:

– Ну да ничего, я еще сделаю из этого сброда войско!

– Это воевода, который осенью наступать собрался, что-то еще рассуждает? – подал голос Черномор; похоже, он один не стушевался от яростного напора невысокого князя.

– Это кто тут, – снова резко развернулся на каблуках воевода, – никак рыба говорящая?

– Не знаешь, кто я? – усмехнулся богатырь.

– Да чего тут знать, – удивился Глеб, – ты Черномор, знаменитый такими подвигами, как… – князь сделал вид, что задумался, – или вот еще, например… Столько битв провел… столько что… Ни одной! – резко оборвал сам себя воевода.

– Я богатырь!

– Да, «я большая дылда, у меня большой меч – я им рублю, и голова – я в нее ем», – передразнил царский родич богатыря.

– Погодите, давайте не будем оскорблять наших гостей, – попытался сгладить намечающийся конфликт Игнат, но Черномор уверенно отодвинул его рукой назад.

– Пущай излагает.

– А чего тут излагать-то, – взорвался Глеб, – конницы нет. Совсем. Не-ту. Такое войско в поле растопчут, к ворожеям не ходи. Как воевать без конницы?

– Ну…

– Гну! Осадить Смоленск надо тогда, когда распутица начнется. Так Тридевятое царство не сможет подмогу послать, до весны простоят. Сможем город взять до весны?

– Должны вроде…

– Да что за рохли кругом, – снова взорвался Глеб, – ты богатырь или где?! Налетел на ворота – и высадил их. А мы всей толпой следом, с криком «Ура!», все как положено. Иначе зачем ты вообще нужен: на бороду твою любоваться красивую? Я вот здесь не для красоты, а для победы.

Богатырь гулко захохотал:

– Мне нравится этот маленький человек, – отсмеявшись, заметил Черномор.

– Ничего, я еще сделаю из вас всех людей! – пообещал воевода.

Садко же эта ситуация нравилась все меньше и меньше; до недавнего времени он еще надеялся, что войны не будет, но шансы на такой исход таяли стремительно.

Вожак степного воинства все никак не мог успокоиться. Джучи шагал вдоль полога своего шатра, нарезая круги. Шараган, давно знавший своего друга, понимал, что вождь чем-то сильно озабочен, что-то обдумывает.

– Нет там ничего, – еще раз заявил он, чтобы успокоить вожака, – только дикари.

– Это ты знаешь, – отмахнулся Джучи, – это я знаю. Но Тимур учился у всяких греческих мудрецов, он может что-то знать такое, что нам не ведомо.

– Голодные, злые дикари, – не сдался шаман, – на много верст окрест.

– Тогда надо допустить, что наш темник Тимур дурак, – разозлился вожак, – а я в это не верю. Он что-то задумал. Зачем сейчас разделяться? Решили же: идем в китайские земли, там-то точно есть чего пограбить. А он, со своими туменами, просит отпустить его в пустые земли, где кроме диких племен никого нет. Добычи там нет и быть не может.

– Может, он просто дурак?

– Не может такого быть, – разъярился Джучи, – я знаю, что он не дурак. Он что-то задумал, и я хочу понять что.

– Даже не знаю, что там можно придумать, – задумался шаман, – может, у Харко спросим? Он давно живет, многое знает.