Эрнестина Вольф. Убийство на мистических кругах - Яна Егорова

— Ничего. Стерильно, — заявила Журавлева, переступая через порог. — Здесь наверняка прибирались после ее смерти.

— Наверняка. У покойной осталась сестра. Она могла сюда наведаться, — согласилась Вольф. — Коттедж все еще принадлежал Карлу, так что сестра не могла забрать ничего из мебели или общего убранства. Если только личные вещи.

— В таком случае, что мы рассчитываем найти? Вазы да стулья, которые нам ничего не дадут?

Вольф даже не оглянулась, она сразу же подошла к лестнице.

— Возможно нам повезет и если я права и у госпожи Мэдсон были секреты, то и тайник у нее тоже найдется. И давай разделимся, чтобы было быстрее. Я посмотрю на втором этаже, а ты исследуй первый.

— А… мадам, может быть я лучше пойду с вами? Мало ли что…

— Чего ты боишься, Алена? Мы здесь совершенно одни.

Не прислушавшись к предупреждению помощницы, Вольф поднялась на второй этаж. Ступала она тихо, ступеньки были буквально обтянуты мягким ковровым покрытием цвета незрелых оливок. На лестнице, как и в комнатах, было уже достаточно светло, чтобы не понадобилось включать верхний свет. Мадам шла неспеша, внимательно знакомясь с домом. Госпожа Мэдсон представлялась ей женщиной степенной и хорошо воспитанной. Хоть изначально убранство дома было весьма скромным, но женщине удалось неведомым образом его оживить, при этом не сделав дешево-вульгарным. Как и во дворе, здесь тот тут, то там, встречались цветы в кадках. Растения были различных мастей, часто попадались редкие сорта. По всей видимости, Мэдсон увлекалась флористикой. У нее присутствовал художественный вкус. Очевидно, что эта женщина растила Анну в строгости, как в ее представлении должны растить родители достойных наследников.

Первая же дверь, которую толкнула француженка, вела в спальню покойной экономки усадьбы Биненшток. Богатством здесь по-прежнему не пахло, об этом в первую очередь рассказывал всем гостям старый ковер, протертый в тех местах, по которым чаще всего ходила его хозяйка. Первое, что бросилось в глаза мадам — это необычно богато украшенный подоконник. Здесь были церковные свечи в подсвечниках, иконы. Свечи жгли регулярно, рядом с окном нашлась урна, где собралось приличное количество огарков. На том же подоконнике обнаружилась склянка с водой. Вольф склонилась к ней, чтобы принюхаться. Никакого запаха. Внимательно ознакомившись с иконами, мадам чуть пошатнулась, встала на носочки и посмотрела за окно — именно под ним рос куст тех самых роз, где она обнаружила кусочек белой материи.

— Если бы это была бумага… — пробормотала она. — Но это материя. Замечательно! Как же это замечательно… Но стоит поискать тайник.

Внизу послышался какой-то шум. Это неловкая Алена по всей видимости зацепила вазу или вроде того. Что-то разбилось. Мадам решила не реагировать. Если она что-то крикнет, ей придется спускаться и оторваться от изучения самой интересной комнаты. А она этого совсем не хотела. Здесь был еще шкаф, но он ее совсем не интересовал. Старые леди не хранят в шкафах то, что хотят спрятать. Искать надо в других местах. Первым делом мадам ощупала подушки на кровати, потом осмотрела со всех сторон саму кровать. Ничего особенного, мебель старая, но никакого намека на тайник. Возможно…

— Возможно… Это так очевидно, а может именно поэтому, ведь она не была секретным агентом, обычной женщиной.

Эрнестина бесцеремонно приподняла матрац и поискала под ним. На сей раз ее ждал успех — ловкие пальцы наткнулись на что-то твердое, она вытащила это на свет. Ключ! Это был маленький ключ без каких-либо опознавательных знаков.

— Ура. Я тебя нашла, но что же ты открываешь?

Снизу снова послышался шум, опять что-то упало. Ах эта неловкая Алена! Теперь она еще и негромко, немного сдавленно, словно перед тем, как кашлянуть, позвала:

— Мадам, бе…

— Бегу, бегу, — прошептала в задумчивости француженка, разглядывая ключ. Она всецело погрузилась в его изучение. Если есть ключ — есть замок. Что ж, поищем?

Но бегло осмотрев комнату, она не нашла ничего, что могло быть похоже на тайник. Здесь даже в шкафу не было никаких замков. В отчаянии она развернулась было на выход, и в этот самый момент под ее правой ногой раздался отвратительный звук — это скрипнула половица под ковром. Это было так необычно, ведь все это время, француженка передвигалась по комнате и при этом не издала ни единого звука. Деревянный пол под ковром был старым, но сделан на славу, что же это…

Она присела на корточки, скатала ковер в рулон и издала восторженный вздох — в лучших детективных традициях в полу был сделан тайник! Удивительно, за всю практику расследований, с этакой глупостью она встречалась впервые. Где угодно, когда угодно, но не в наши времена. Это так банально, но, оказывается, и вполне надежно именно, потому что старомодно для всех современных грабителей. Под половицей обнаружился ящичек. Нисколько не сомневаясь в успехе, Вольф вставила ключик и открыла его.

— Фотографии!

Вольф мгновенно погрузилась в изучение содержимого секретного ящичка и позабыла о том, что ее звала зачем-то помощница. Она также упустила тот момент, что, обычно не дозвавшись, Журавлева обязательно поднялась бы за ней и чуть не волоком потащила туда, куда ей было нужно. В доме наступила мертвенная тишина, но даже если бы вокруг палили пушки — мадам не заметила бы ровным счетом ничего. Как не заметила того, что за ее спиной бесшумно приоткрылась дверь. Через долю секунды что-то тяжелое опустилось на ее затылок и будто бы вбило голову в шею. Вольф почти замертво упала прямо на свою сокровенную находку.

Спустя неделю

На столичной квартире мадам Вольф

В старом городе по улице Зундер двадцать шесть, в не менее старом пятиэтажном здании на последнем этаже располагалась квартира, принадлежавшая мадам Эрнестине Вольф. В квартире обшей площадью в четыреста квадратных метров было всего четыре спальни, две из которых занимали сама француженка с компаньонкой. Третью мадам планировала отвести для своей новой рыжей знакомой, однако та с самого начала отказалась и предпочла спать вместе со старой леди на ее кровати. Этот дом некогда считался домом гражданского губернатора, и числился одной из местных достопримечательностей, которую в обязательном порядке показывали всем туристам.

— Ну и что, что я в инвалидной коляске, Алена? Это еще совсем не означает, что я должна выглядеть черт знает как!

— Мадам, вам вообще очень повезло, что в этой квартире гостиная на одном этаже с вашей спальней. Как вы себе представляете, я бы вас спускала? Почему вы даже в таком состоянии отказываетесь меня слушать?

— Алена, прекрати хныкать. Смотри, я в коляске и то выгляжу, как подобает. А ты на ногах и не смогла даже заставить себя одеться поприличнее. В каком году мы покупали тебе этот страшный костюм?

— Он не страшный, а классический.

Журавлева поправила лацканы черного пиджака и на всякий случай одернула полы строгой юбки и без того полностью скрывавшей ее колени. Разумеется, в сравнении с Вольф, которая нынче вечером вырядилась словно на светскую вечеринку, облачившись в платье слоновой кости, полностью покрытое блестками и водрузив маленькую, по мнению Алены, смехотворную шляпку больше похожую на заколку, на голову. Прежде чем вывезти свою хозяйку на инвалидной коляске из спальни, Алена остановилась перед большим зеркалом. Хорошенькое же зрелище они обе представляли! Худая француженка в черном инвалидном кресле сидела, сложив ногу на ногу и попыхивала электронной сигаретой. Ноги ее были в дорогих капроновых чулках, а под шляпкой на голове красовались бинты, которыми она была плотно перевязана. Позади коляски крупная Алена, коса ее туго заплетена, но не убрана, из-за тех же бинтов на голове.