В футбольном зазеркалье - Николай Кузьмин

– Нету Комова, нету! Понял? И забудь о нем! Потом, покусывая дужку очков, признался:

– Если бы можно, я сейчас и от Сухова освободился бы. Иди он, гуляй как хочет! Да, жидковат, – правильно ты сказал, – жидковат у нас пока что дубль.

«Но ведь Вена… – думал тем временем Скачков. – Уж ради Вены можно бы… В прошлом году не добились преимущества даже дома, на своем поле, а в гостях играть куда труднее».

– Как ты считаешь, – неожиданно спросил Иван Степанович, – может еще Сухов быть полезным команде? Только – честно.

Скачков смешался и опустил глаза.

– Думаю… что да, – наконец выдавил он, усиленно кивая головой. – Да, определенно может.

Где-то краем сознания промелькнуло, что так вот, в нескольких словах, может решиться судьба игрока. Один спросил, другой ответил, даже не ответил, а просто пожал плечами: дескать, как вам сказать… (В прошлом году, возможно, вот так же решилась и его собственная участь).

Однако, защищая Сухова, он не жалел его, совсем нет. Он на самом деле считал, что Федор, при всех его пороках, еще не сыграл своего последнего матча. Классный футболист был Федор Сухов, талант, каких не так уж много. Беда его, как это ни странно, была как раз в таланте, в легкости того, что другим давалось годами тяжелейшего труда. Поэтому-то Федор жил легко, свободно, не задумываясь, – талант вывезет, выручит. Он жег себя, сжигал, как свечку, сразу с двух концов. И талант вывозил, выручал, держал его на гребне славы. Даже после загулов, после поздних возвращений на базу или в гостиницу Сухов в игре продолжал оставаться Суховым. Стоило ему лишь выбежать на поле, окунуться в подмывающую обстановку гудящих в ожидании трибун, и стадион, словно земля, когда к ней прикасается Антей, вливал в него необходимую бодрость, Федор «заводился» и играл как молодой, азартный, со свежими неизрасходованными силами. Но вот пошла на убыль молодость, и он махнул рукой: нравлюсь я вам такой, берите. А тут еще попал под Комова, не хватило своего характера. И – пошло! Сколько раз пытались говорить с ним, – бывало, соберутся всей командой, стыдят, срамят, он ничего – молчит, не ерепенится, исправиться пообещает, а чуть не доглядели: снова! Жизнь у него разламывалась, – разломилась уже: с годами следовало бы поберечься и укротить себя в соблазнах, но как раз соблазнами-то и был дорог для него футбол, сделавший его именитым, порой незаменимым. И это раздвоение мало-помалу привело к тому, что он все больше отвращался от футбола: играл без подготовки, надеясь на один былой талант. Он выходил на поле и исполнял надоевшие ненавистные обязанности только затем, чтобы жить так, как хотелось, как привык, – ничего не меняя…

А мог еще блеснуть Федор на поле – не так, конечно, как когда-то, но выпадали дни, и он, будто вернувшись в молодые свои годы, показывал отличную игру. В прошлом году, с австрийцами, встреча сложилась трудно, гости, построив атаки на фланговых прорывах, давили все два тайма и могли заколотить несколько мячей, но спас Алексей Маркин. Ответный гол в самом конце матча провел Сухов, забил красиво, головой, в стелющемся броске вперед, так что аплодировали даже сами австрийцы. Думая о той игре, Скачков не мог понять, что толкнуло Сухова на рывок, вроде бы на первый взгляд совсем бесцельный? Игра еще шла на противоположном фланге, а Федор вдруг побежал, включил свою знаменитую стартовую скорость, и это было непонятно до тех пор, покуда мяч от головы защитника не срезался и не направился наискосок штрафной за лицевую линию, на угловой. Как угадал он весь «расклад», вплоть до досадной для австрийцев срезки? Непостижимо! Но и это еще не все. Мяч улетал и улетел бы, не догнать его и на суховском рывке, как вдруг Федор с разбегу выстелился рыбкой, на руки, и дотянулся, поймал мяч головой в полете и заставил его заскочить в угол ворот… Это было красиво, это было неожиданно, главное же – это было так необходимо, потому что сразу меняло всю картину борьбы за Кубок. Тогда Скачков не выдержал и тоже, вместе с остальными, бросился поднимать и тискать Сухова. Он не любил эти объятия, поцелуйчики на поле, но в тот момент не выдержал. Да и как было выдержать! Гол голу рознь, а тот, суховский, был поистине бесценный: чудо, а не гол! То-то и котировался еще Федор, стояла и не меркла его давняя звезда, хотя в команде подрастали молодые, тот же Владик Серебряков, поразительно прибавивший по сравнению с прошлым годом. И все же Сухов оставался Суховым, заслуженным, – талант которого, как говорится, к коже не пришьешь… Так что Скачков, защищая перед тренером старого товарища, нисколько не кривил душой – если уж он Комова готов был сохранить для пользы дела, то что же говорить о Федоре!

– Ладно, – с легким вздохом согласился тренер, – пусть будет по-твоему.

Потом он показал ему сесть поближе и стал говорить о матче с ленинградцами. Команда жесткая, напористая, Иван Степанович считал, что так или примерно так будут играть у себя дома австрийцы. А чего им, в самом деле? Выступают на своем поле, заполучили Фохта – без сомнения они сразу же кинутся на штурм. В игре с ленинградцами Иван Степанович намеревался испытать молодых игроков. На место Комова выйдет Соломин, кроме него ставить больше некого. Хорошо бы еще попробовать Белецкого. В Тбилиси он вышел, заменив Скачкова, но показать ничего не успел. А парнишка старательный. Иван Степанович рассчитывал, что сил Сухова хватит самое многое на первый матч.

– А может быть, еще Мухина подменим, – он скомкал разговор. – Перед игрой посмотрим.

Мысленно Скачков не переставал удивляться: сейчас они сидят, планируют, как ни в чем не бывало, а «чистилище»-то? Все замены, перестановки игроков обговариваются только там. Рытвин знает «свою» команду наперечет и заранее сам составляет заявочный список. К тому же Скачков не сомневался, что предстоящее «чистилище» получится особенно бурным. Прежде всего Комов, за которого горой встанут покровители команды, ну и наконец Рытвин, оскорбленный тем, что его бесцеремонно завернули от дверей раздевалки.

Отбросив одеяло, Иван Степанович спустил на пол ноги в носках и поднялся. Тренировочные брюки мешком висели на коленях, сползали с дородной поясницы, – он подтянул их длинным жестом сбоку. Остывшая грелка с бульканьем завалилась за диван.

– Говоришь, тренировка тебе сегодня не понравилась? А ну пошли на поле!

Издали, покуда шли, Скачков окинул взглядом всю отрадную картину занимающейся команды. Группа дублеров, самые молоденькие пацаны бежали вокруг поля, смахивали пот. Трудяги из основного состава: Кудрин, Нестеров, Стороженко добросовестно работали с ускорением, пробовали обводку, рывки. Владик Серебряков в одиночестве небрежно жонглировал мячом – лишь бы двигаться и не попасть на замечание. В тренировках парень пота не любил.

С Семеном Батищевым занимался сам Арефьич. Секрет постоянного отставания несчастного Семы раскрыл все тот же дотошный Дворкин. Он доказал, что игрок, оказавшийся между двумя составами: основным и дублирующим, просто не в состоянии тренироваться с необходимой интенсивностью. Расписание календарных игр ломает ему весь график тренировок. Завтра, скажем, парню играть в дубле – значит, он не может провести полную тренировку с основным составом, а когда тренируются дублеры, он должен быть готов выйти в основном составе, так сказать, находиться в резерве главного командования. Не имея оптимального режима тренировок, такие игроки год от года не приобретают, а лишь теряют.