В душе психопата - Петр Ганнушкин

Реактивными ипохондриями следует обозначать состояния, развивающиеся преимущественно у астеников и эмотивно-лабильных в связи с неосторожно сообщенным им серьезным диагнозом того или иного их болезненного состояния (ятрогенные реакции) или даже просто в связи с более или менее обыкновенными их собственными предположениями о наличии у них той или другой опасной болезни (например, болезни сердца, туберкулеза, рака, сифилиса). Подобного рода острые ипохондрические состояния могут возникать и у людей, по той или иной причине оказавшихся в местности, которой угрожает распространение какой-нибудь эпидемии (холеры, тифа и т. д.). От привычных ипохондрических состояний конституциональных астеников реактивные ипохондрии отличаются, помимо остроты течения, интенсивностью лежащего в их основе чувства страха и тревоги; больные не в состоянии ничего делать, даже сидеть на месте, мечутся из стороны в сторону, пристают к окружающим со всевозможными жалобами или обращаются в бегство из той местности, которая им кажется опасной. В других случаях, наоборот, больные – на известный срок, до окончания болезненного состояния – целиком погружаются в заботы о своем здоровье, заполняя все свое время пунктуальнейшим выполнением врачебных предписаний и делаясь совершенно недоступными каким-либо другим интересам.

Уже в описанных выше реактивных состояниях наряду с особенностями, привносимыми ситуацией, громадную, подчас определяющую роль играет и фактор конституциональный, властно окрашивающий в свои индивидуальные цвета тип, форму, содержание реакции. В вопросе о взаимоотношении между фактором ситуационным и конституциональным нужно считаться с рядом возможностей. Надо, между прочим, иметь в виду пестроту, сложность (отсутствие чистоты типа) почти всякой психопатической конституции – пестроту, которая позволяет под влиянием данной психической травмы пробуждаться и выявляться компонентам, при благоприятных условиях находящихся в дремлющем, латентном состоянии. Та или другая травма, ситуация в широком смысле не всегда шокирует, повреждает всю личность целиком, а сплошь и рядом – лишь отдельные ее ингредиенты, и эта частичность, избирательность повреждения, обусловленные ситуационно, сказываются и на характере реакции. Это – по поводу качественной стороны дела, что же касается количественного соотношения между обоими факторами, то необходимо подчеркнуть, что в каждом отдельном случае психогенной реакции соотношение ситуационного и конституционального факторов сильно варьируется, в связи с чем, по-видимому, стоит и крайнее разнообразие клинических картин, наблюдаемое нами в этой области. Какого-нибудь правила, определяющего участие того или другого фактора, сформулировать нельзя, можно только установить то общее положение (не нужно только понимать его слишком упрощенно), что роль их обратно пропорциональна друг другу, и чем больше элементов одного порядка, тем меньше – другого. Соответственно этому на одном из полюсов ряда, образуемого реактивными состояниями, если их расположить соответственно роли, которую в них играют конституциональный и ситуационный моменты, необходимо окажутся те формы, где конституциональному фактору принадлежит исключительное, решающее значение. Таковы, например, психически провоцированные меланхолии Ланге, таковы и некоторые формы расстройства настроения у эпилептоидов. Такие формы, где толчок, даваемый ситуацией, играет роль только случайного, способствующего момента, по существу уже выходят из круга психогенных реакций в собственном смысле этого слова. Рядом с ними, однако, стоят случаи, где картина болезни окрашена в сугубо конституциональные тона, однако ситуационный фактор все-таки оказывается целиком определяющим самое возникновение реактивного состояния, решая даже иной раз, какие элементы личности будут участвовать в картине этого состояния.

Из таких сугубо-конституциональных реакций всего определеннее можно говорить о шизоидной и эпилептоидной. При этом необходимо иметь в виду следующее обстоятельство. Конституциональный тип реакции (мы говорим о шизоидах и эпилептоидах) может выявляться двояко. Во-первых, под влиянием психической травмы могут выявляться и усугубляться на определенный срок психические черты личности, черты характера (замкнутость, отчужденность, подозрительность, злобность, раздражительность), всегда свойственные этому типу психопата, но до момента травмы или не резко выраженные, или даже бывшие в латентном потенциальном состоянии. Во-вторых, под влиянием травмы могут выявляться, если можно так выразиться, «психотические синдромы», «психотические комплексы», комплексы, также коррелирующие с определенным типом психопатии, похожие на острый приступ шизофрении или на приступ эпилептического эквивалента, когда нужно говорить уже не о свойствах личности, не о чертах характера, хотя бы уродливых и усугубленных, а о настоящем психическом расстройстве, расстройстве более глубоком и более элементарном, расстройстве ряда психических функций (приступы кататонии, мутизма, страха, приступы расстройства сознания, злобной тоски и т. д.). Можно ли резко различить эти два типа реагирования и первый тип называть характерологическим, а второй – конституциональным в узком смысле слова, – на этот вопрос мы склонны в соответствии с нашей общей концепцией отвечать отрицательно.

Шизоидные реакции. Среди шизоидных психопатов есть такие, у которых всякое соматическое и психическое вредное воздействие обязательно вызывает обострение специфических конституциональных их особенностей вплоть до психотических, похожих на шизофрению вспышек, быстро и без следа ликвидирующихся по миновании травматизирующего фактора. Особенно часто такого рода явления наблюдаются после психических травм. При этом психотические состояния в собственном смысле этого слова с кататоническими явлениями, с расстройствами сознания – то, что можно было бы назвать шизофренической психогенной реакцией, – представляют сравнительно редкое явление. Сугубая осторожность здесь особенно необходима потому, что относимые сюда случаи иной раз оказываются первыми, сравнительно благоприятно заканчивающимися приступами настоящей шизофрении. Для постановки диагноза шизофренической реакции, во всяком случае, необходимо наличие живого аффекта, возможность установить связь содержания психотических проявлений с вызвавшим психоз переживанием, сравнительно небольшая продолжительность болезни и полное восстановление препсихотической личности на том уровне, на котором она была до начала вспышки. Здесь уместно отметить также, что иной раз бывает трудно провести и дифференциальный диагноз между кататонической формой шизофрении, присоединившейся к психическому потрясению (например, тюремному заключению), и затянувшимися случаями психогенного ступора. Как показывает клиническое наблюдение, эти последние, действительно, чаще всего развиваются у более или менее ярко выраженных шизоидных психопатов.

Наибольший интерес среди конституциональных шизоидных реакций представляют, однако, не эти случаи, а состояния (их описал Фрумкин), при которых у лиц с не очень резко выраженными шизоидными конституциональными компонентами под влиянием психической травмы, обыкновенно более или менее длительной и тяжелой, чаще всего нравственно изолирующей ситуации (подозрение в совершении какого-нибудь неблаговидного поступка, угроза разоблачения порочащих сведений, нахождение под судом и т. д.) временно происходит как будто какой-то структурный сдвиг в характере, причем личность одновременно с расстройством настроения получает ярко выраженные шизоидные черты, тогда как все другие ее особенности сглаживаются и отодвигаются на задний план. Одновременно с потерей душевного равновесия человек делается резко замкнутым, подозрительным, странным и одновременно вялым, безразличным, даже как будто тупым. Подозрительность у таких людей достигает степеней, на которых почти стирается отличие от параноидной реакции в узком смысле этого слова. Характерно, что все описанные черты очень быстро стушевываются вскоре же по миновании вызвавшей их ситуации, восстанавливая прежнюю структуру личности и оставляя после себя только состояние легкой настороженности и недоверчивости.