Впусти меня - Йон Айвиде Линдквист

Лакке чересчур старательно промакнул рот салфеткой и произнес:

— Короче, странно все это.

Морган прикурил сигарету.

— Что именно?

— Да вся эта история с Юкке. Он всегда раньше предупреждал, если куда собирался. Ну, сами знаете. Для него к брату в Веддэ съездить — и то было целое событие. Всю неделю только об этом и говорил. Что с собой возьмет, что делать будут…

Ларри положил руку на его плечо.

— Ты говоришь о нем в прошедшем времени.

— Что? А, да. Короче, я, кроме шуток, считаю, что с ним что-то случилось. Я так думаю.

Морган сделал приличный глоток пива, срыгнул.

— Хочешь сказать, он мертв?

Лакке пожал плечами, ища взглядом поддержки Ларри, разглядывающего узор на салфетке. Морган покачал головой:

— No way.[21]Мы бы знали. Тебе же легавые сообщили, когда взломали дверь, что позвонят, если будет новая информация. Не то чтобы я особенно доверял мусорам, но… Такое не скроешь.

— Он бы уже позвонил…

— Да блин, вы с ним женаты, что ли? Не дергайся ты, появится, никуда не денется. С розами, конфетами и клятвами, что больше — ни-ни.

Лакке горестно кивнул и принялся за пиво, купленное Ларри взамен на обещание, что, как только дела пойдут на лад, он отплатит тем же. Еще два дня — и все. После этого он сам начинает искать. Обзвонит больницы, морги, ну и что там еще делают в подобных ситуациях. Нельзя бросать лучшего друга в беде. Вдруг он болен или умер, мало ли что. Друзей не бросают.

* * *

Часы показывали половину восьмого, и Хокан занервничал. Он бесцельно бродил вокруг Нового элементарного училища и спортзала Веллингбю, где обычно тусовались подростки. Спортивные тренировки уже начались, бассейн был по вечерам открыт, так что недостатка в потенциальных жертвах не предвиделось. Проблема заключалась лишь в том, что они по большей части ходили компаниями. Он уловил обрывок разговора трех девчонок, одна из них рассказывала, что ее мать «до сих пор психует из-за того маньяка».

Он, конечно, мог отъехать куда-нибудь подальше, где его деяния не получили столь широкой огласки, но тогда кровь могла свернуться по дороге домой. Раз уж он все равно на это решился, он хотел раздобыть для своей возлюбленной самое лучшее. А чем свежее, чем ближе от дома, тем лучше. Это он уже для себя уяснил.

Вчера ночью ударил мороз, температура резко упала, поэтому его лыжная шапка с прорезами для глаз и рта, скрывавшая бо́льшую часть лица, не выглядела подозрительно.

Но не может же он так слоняться до бесконечности? Рано или поздно он привлечет к себе внимание.

А что если он никого не найдет? Вернется домой с пустыми руками? Его возлюбленная не умрет, в этом он был уверен. В отличие от первого раза. Но сейчас им руководили иные мотивы, куда заманчивее. Целая ночь. Тело возлюбленной под боком. Ее тонкая фигура, гладкий живот так и просит, чтобы его медленно поглаживали рукой… Зажженный свет в спальне, мерцающий на шелковистой коже. И все это его, пускай на одну ночь.

Он потер набухший член, разрывавшийся от желания.

Надо успокоиться, надо…

Он знал, как поступит. Безумие, но он это сделает.

Зайдет в местный бассейн и найдет там свою жертву. Скорее всего, сейчас там относительно пусто. Как только он принял решение, план сложился в голове сам собой. Да, это опасно. Но выполнимо.

Если дело сорвется, он прибегнет к последнему средству. Но оно не сорвется. Хокан уже рисовал себе в мельчайших подробностях, как все будет, и ускорил шаг, направляясь ко входу. Он чувствовал опьянение. Подкладка лыжной маски намокла от конденсата, он тяжело дышал.

Ему будет что рассказать своей возлюбленной этой ночью, лаская дрожащей рукой упругие округлые ягодицы, пытаясь сохранить в памяти этот миг на веки вечные.

Он вошел в фойе. Знакомый запах хлорки ударил в нос. Сколько долгих часов он провел в бассейне, в компании или один. Молодые тела, блестящие от пота или воды, такие близкие и такие недоступные. Запах хлорки прибавил ему уверенности, здесь он чувствовал себя как дома. Хокан подошел к кассе.

— Один билет, пожалуйста.

Дама в окошечке оторвалась от своего журнала. Глаза ее чуть расширились. Он указал на маску:

— Холодно сегодня.

Она неуверенно кивнула. Может, снять? Нет. Он знал, как поступит, чтобы не вызвать подозрений.

— Вам шкафчик?

— Нет, кабинку.

Кассирша протянула ему ключ, он расплатился. Отвернувшись от кассы, он стянул с себя шапку. Таким образом, она увидела, как он ее снимает, не разглядев лица. Гениально! Быстрыми шагами он направился к раздевалке, устремив глаза в пол на случай, если кто-то встретится по пути.

* * *

— Проходите. Добро пожаловать в мою скромную холостяцкую берлогу.

Томми прошел в коридор; за его спиной раздалось чмоканье — мама со Стаффаном целовались. Стаффан тихо спросил:

— Ты ему рассказала?

— Нет. Я думала…

— Ага. Тогда мы…

Снова чмоки. Томми огляделся по сторонам. Ему никогда еще не приходилось бывать в гостях у полицейского, и он невольно испытывал любопытство. Интересно посмотреть, на что это похоже.

Но еще в коридоре стало ясно, что вряд ли Стаффана можно считать характерным представителем органов правопорядка. Томми представлялось что-то вроде… ну, все как в детективах. Скудная обстановка, сквозняки. Место, куда приходят, чтобы поспать в перерывах между охотой на бандюганов.

Вроде меня.

Если бы. Большего китча он в жизни не видел. Коридор обставлен так, будто хозяин дома скупает все подряд из дешевых каталогов, что подбрасывают в почтовые ящики.

Тут — пейзаж с закатом на бархате, там — альпийский домик со старушкой, закрепленной на штырьке, выглядывающей из дверного проема. На телефонном столике — кружевная салфеточка, возле телефона — гипсовая статуэтка ребенка с собакой. На подставке надпись: «Что молчишь?»

Стаффан взял статуэтку в руки.

— Классная вещь, а? Меняет цвет в зависимости от погоды.

Томми кивнул. Либо Стаффан позаимствовал квартиру у своей престарелой матери ради их визита, либо он реально болен на всю голову. Стаффан бережно поставил статуэтку на место.

— Я такое собираю. Всякие штуки, показывающие погоду. Вот вроде этой.

Он ткнул пальцем старушку в альпийском домике, и она исчезла, а вместо нее появился старик.

— Если выглядывает старушка, значит, погода будет плохая, а если старик…

— Значит, еще хуже.