Загадки истории. Франкская империя Карла Великого - Андрей Домановский

Даже если Агафий несколько или даже существенно преувеличивает амбиции Теудеберта и степень его готовности организовать и выступить в поход в Константинополь, приведенная характеристика франкского короля возникла далеко не на пустом месте и подтверждается свидетельствами других источников. Прокопий Кесарийский с некоторой долей возмущения сообщает, что во время правления Теудеберта франки «стали председателями на конных состязаниях в Арелате, они стали чеканить золотую монету из металлов, бывших в Галлии, выбивая на этом статере образ не римского самодержца, как это было в обычае, но собственно свое, франкских королей изображение. Правда, серебряную монету уже давно стал чеканить персидский царь, как он хотел, но на золотых статерах ставить свой образ не считал себя в праве ни он, ни какой-либо другой из всех варварских государей, хотя бы при этом он был владельцем большого количества золота, так как такую монету он не могли ввести в обращение с ведущими с ними торговые дела, хотя бы торговцами были даже сами варвары. Таково было положение у франков».

О том, что сведения Прокопия о чеканке Теудебертом золотых монет с его собственным изображениям не были вымыслом либо искаженной информацией, свидетельствуют находки отчеканенных в Майнце золотых солидов с изображением представленного в виде римского императора со щитом и скипетром Теудеберта І и надписью на латыни Dominus Noster Theudebertus Victor — «Господин Наш Теудеберт Победитель». От этого самотитулования оставался лишь один шаг до того, чтобы провозгласить себя императором, ведь в той же Византии титул Imperator в качестве почетного титула, обозначающего победоносного полководца нередко мог заменяться синонимичными Victor и Triumphator. Более того, на некоторых его монетах чеканился еще более претенциозный титул Dominus Theudebertus Augustus, словно бы он задался целью провозгласить себя императором Запада, объединив Галлию и Италию.

Это был поразительный для того времени, поистине революционный шаг, шедший вразрез со всей устоявшейся традицией, в рамках которой варварские правители не смели помещать собственное изображение на чеканенные золотые монеты. Таким образом, Теудеберт I Меровинг отвергал свое положение низшего, сугубо регионального правителя и решительно заявлял о своем равном статусе с римским императором, открыто бросая тем самым вызов своему могущественному современнику – самому Юстиниану I Великому.

Так франкский властитель делал, по сути, заявку на то, чтобы претендовать на статус римского императора. Как видим, именно внук Хлодвига Теудеберт оказался наиболее восприимчив к усвоению римской традиции. Ту же глобальную цель, что и чеканка монеты, преследовали и упомянутые Прокопием конские ристания в цирке Арля – франкский король стремился во всем походить на римского императора, превратиться из варвара в римлянина, из конунга Хлодвига или Теудеберта – в императора Августа. Несомненно, за этим стояло не только желание самого франкского короля, ему помогали, советовали, его не до конца осознанные помыслы и представления облекали в конкретную форму образованные представители галло-римской знати, входившие в ближайшее окружение правителя.

Григорий Турский даже сохранил нам имена некоторых из них: «В то время у короля [Теудеберта] в большом почете были Астериол и Секундин, ибо оба они были людьми знающими и сведущими в искусстве красноречия». Именно под влиянием этих и подобных им образованных галло-римлян (в другом месте своего труда епископ Тура упоминает еще Парфения) Теудеберт осознавал в себе желание стать не просто наиболее «римским» из всех франкских правителей Галлии, но и, возможно, осмелиться на нечто гораздо более великое и величественное. Этот король франков явно шел по тому же пути, на котором перед ним стоял блестящий Хлодвиг, именовавшийся, по свидетельству Григория Турского, «консулом или Августом». А где-то в далеком будущем за ним встанет мощная фигура императора Карла Великого. И кто знает, как далеко смог бы продвинуться король Теудеберт I Меровинг по этой стезе, если бы не случайная смерть на охоте в 548 г.

Так через перстень Хильдерика с надписью Childerici Regis, приписываемый Хлодвигу титул Августа и золотые монеты Теудеберта зримо давала о себе знать римская имперская традиция, жизненные силы которой на Западе были далеко не исчерпаны с гибелью Западной Римской империи и низложением в 476 г. последнего западноримского императора Ромула Августула. Короли франков никогда не ограничивали пределы своего государства границами бывшей римской провинции Галлии, пределы которой ничего для них не значили. Франкское королевство (Regnum Francorum) мыслилось или, скорее, ощущалось ими как продолжение Римской империи (Imperium Romanum). И в свете этого представления их нынешние владения были лишь ядром, плацдармом для распространения правителей франков на все бывшие территории империи римлян, по крайней мере на Западе. Программа, которую окажется способным реализовать Карл Великий, во многом была обусловлена теми мировоззренческими позициями, которые были характерны уже для королей династии Меровингов

Впрочем, редко когда реальные военно-политические возможности кого-то из меровингских правителей были достаточны для практического воплощения их идеологических притязаний. Бесчисленное множество объективных и субъективных препятствий стояло на этом пути: от уровня общественного, экономического и военного потенциала Франкского королевства до запутанных хитросплетений борьбы за наследование разобщенными «долевыми королевства», изменчивых пределов реальной королевской власти над подданными и особенностей личности каждого из королей франков. Не приходится сомневаться, что если бы Теудеберт I реально владел всем Франкским королевством, а не лишь одной из его частей, то его притязания на власть над всем Западом опирались бы на гораздо больший военно-экономический и общественно-политический потенциал, чем у него был на самом деле. Однако даже и в этом случае он оставался бы лишь одним из варварских королей, вынужденным в той или иной мере считаться с позициями группировок военной и землевладельческой знати и племенными традициями. Без отлаженной администрации (как центрального правительства, так и органов управления на местах), без устоявшегося функционального административного деления, без регулярной армии, вместо которой была лишь относительно небольшая профессиональная дружина и разношерстное народное ополчение – без всего этого и много другого, что отличает привычное нам государство от раннесредневекового варварского королевства, нечего было и думать о каком-либо восстановлении Римской империи на Западе пусть даже руками и оружием такого мощного народа, как франки. Если в Византийской империи и опасались притязаний Теудеберта I (интерес императора Юстиниана Великого к его королевству может быть расценен именно в этом ключе), то абсолютно прав был Агафий Миринейский, утверждавший, что франкскому королю суждено было бы лишь бесславно погибнуть, если бы он действительно вторгся в византийские пределы.

Однако романское наследие оказалось чрезвычайно живучим и востребованным в Меровингской Галлии далеко не только в самопозиционировании франкских королей. В Галлии (в несколько меньшей степени на севере и с максимальной полнотой на юге) сохранялся мощный пласт античного наследия, проявлявший себя не только в материальной культуре (постройки, дороги, транспортные средства, орудия труда, оружие, предметы быта и многое другое), но и в сфере духовной культуры, правовых норм, общественных отношений. Франки, составлявшие относительное, а по мере продвижения с севера на юг Галлии и абсолютное меньшинство, особенно в начале своего проникновения на земли существовавшей, а затем и бывшей Римской империи, к VI в. в течение уже более полутора столетий взаимодействовали с проживавшим в регионе галло-римским населением.