Добровинская галерея. Второй сезон - Александр Добровинский

А еще через икс месяцев уже я сам, гуляя по Елисейским Полям, наткнулся на огромную афишу фильма «Эммануэль», о котором только слышал в Советском Союзе. Исполнительница главной роли Сильвия Кристель была чем-то похожа на Вику. Но наша была намного лучше. Вечером я нашел их номер телефона:

– Пойти в кино? Я с удовольствием бы. Но Жан-Мари говорит, что это дорого. Вот когда мы будем у его мамы в провинции, то там билеты намного дешевле.

В ее голосе слышались слезы. Француз в советской Москве и француз в капиталистическом Париже выглядел по-разному. Денег у самого было не так чтобы очень, но я только что спекульнул каким-то антиквариатом и чувствовал себя единственной дочерью Ротшильда и любимым сыном Моргана одновременно.

В двадцать с чем-то гормоны с двух сторон захлестывали, так что мы еле досидели в зале. Тем более на «Эммануэль»… Во время сеанса Жан-Мари, которого я тоже пригласил, похрапывал, а мы держали друг друга за руки и чуть-чуть страстно целовались.

Этот роман никогда так и не закончился, несмотря на трех мужей и двух жен. Просто были маленькие и большие перерывы. Через год Вика все-таки послала Жана-Мари очень далеко, и он навсегда исчез из ее жизни. Время шло быстро, и уже будучи крепко стоящими на «западных» ногах, мы, в память о незабываемом киносеансе и обо всем том, что потом было, уговорив группу друзей, решили поехать в Сиам. Таиланд к концу семидесятых только начинал развивать свою туристическую индустрию и поэтому затягивал клиентов методом проб и ошибок.

В гостинице Бангкока нам предложили неожиданный турпоход: три дня путешествия в джунглях, туда, к золотому треугольнику. Приключений хотелось всем, и согласие было получено через десять минут.

…Вот об этом Вика и хотела заставить меня рассказать.

Осчастливленные присутствующие, понимая, что кто-то все-таки способен заговорить на этом съезде глухонемых, и в этом их спасение, в голос заныли в молитвенных просьбах. Напротив меня искрились смехом знакомые глаза. Отказать ей я не мог. Мы же никогда так и не расстались…

…Сначала нас везли куда-то от города часа три на автобусе, потом на джипах. Настроение, несмотря на дикую рань, у всех было хорошее и веселое, хотя у меня сильно болела голова. Ожидание приключений волновало молодую кровь и нагоняло неуемные фантазии. В конце пути на опушке джунглей джипы вроде бы сдались, и нас ждал первый сюрприз. Если в большинстве стран, где я до этого побывал, существует или существовала конница, то нас на этой сиамской точке ожидала слоновница. Это было довольно большое и на редкость вонючее стадо животных, которые совершенно не выглядели так, как я привык к этому на картинках: милыми, добродушными и гладкими. Мой личный слон оказался шершавым, колючим и каким-то плешивым созданием грязновато-серого цвета, а вдобавок ко всему он что-то невнятно рычал, причем довольно громко. Мне показалось, что слону не очень хотелось становиться на колени перед правнуком одесского раввина, но проводники антисемита, держа его за уши, все-таки убедили не рыпаться и не тявкать. Несмотря на принятую слоном унизительную позу, одного тайца оказалось недостаточно для того, чтобы закинуть меня на спину этому вонючке. Позвали второго. Первый пытался делать мне поддержку, как делали Плисецкой в «Бахчисарайском фонтане», а второй вытягивал наверх мою любимую правую ногу. При помощи третьего тайца команда со мной справилась, и я оказался на спине у этой махины в полулежачем состоянии. Не успел я отдышаться от «слонолазания», как животное встало само по себе и чуть было не выбросило меня обратно на полянку. Я разгладил попонку, на которой сидел, и взялся за грубоватый и грязный канат, который одновременно представлял из себя «уздцы» (так как был затянут где-то там внизу) и «держалку» для рук. В довершение всего мне подали наверх мой рюкзак с питьем и едой, а также с предметами первой, второй и третьей необходимости и огромную связку зеленых бананов для кормления вверенной мне серой скотины.

В связи с тем, что мое общение со слонами до этого момента носило довольно эпизодический характер, если не считать мою бывшую тещу, то я задал, как мне казалось, логичный вопрос:

– Когда я буду кормить зверюгу, шкурку с банана снимать или нет?

Вместо ответа погонщик посмотрел на меня очень выразительно, но не очень дружелюбно. Мне показалось, что настрой к моей персоне оставляет желать лучшего…

Наконец кавалькада двинулась в путь длинной вереницей. Я шел третьим слоном. Было скучно, жарко и потно. Голова по-прежнему трещала.

Слон (неожиданно для меня) закинул наверх хобот, что-то проблеял, понюхал воздух вокруг моих гениталий и проблеял еще раз. Надо было принимать решение. Я оторвал от связки банан и торжественно вручил его хоботу. Отросток исчез куда-то туда, вперед, вниз по направлению от головы и ушей, а через мгновение появился снова в опасной от меня близости… Я опять оторвал банан и проделал ту же процедуру. «Какая ненасытная мне попалась тварь!» – подумал я через полчаса безостановочного кормления. Еще минут через сорок я скормил этой скотине все зеленые бананы, мои личные бутерброды с тунцом и сыром, яблочный пирог и два круассана из гостиницы, два неочищенных фрукта дуриана, которые я взял, чтобы попробовать на открытом воздухе, пакет чипсов, чай и пачку рассыпавшихся таблеток аспирина для разведения в воде, вместе с пакетом, который он буквально выхватил у меня из рук. Мало того! На определенном этапе я подумал, что, несмотря на то, что мы в лесу, парню, по всей видимости, хочется пить, и отдал ему здоровенную бутылку теплой кока-колы. Надо сказать, что животное довольно быстро каким-то образом выдуло всю жидкость, а бутылку выплюнуло по дороге. Я был в шоке. Когда у меня кончилось все, слон позакидывал еще раз двадцать свой хобот, оказался в полном пролете и, наконец, успокоился.

По моим подсчетам, через час-полтора мы должны были куда-то приехать. Вика, которая ехала через три слона сзади, что-то мне весело кричала, но понять было нереально. А еще минут через десять началось самое страшное…

Оседланная мной скотина без всякого предупреждения, не включая поворотник, дала влево и удивительно быстро пошла на обгон всей группы. Я заорал так, что было слышно маме в Париже. (Кстати, одесская мама мне потом подтвердила, что что-то слышала ночью во сне.) Одновременно заорали все погонщики и кто-то еще. Слон, набирая дикую скорость, отрывался от преследования с каждой минутой. Скотина неслась не останавливаясь через джунгли, не обращая на сидящего на ней еврейского джигита никакого внимания. Я лежал на этой твари, вцепившись всеми конечностями, и просил прощения у всех и за все, как будто это был Судный день. Меня хлестали лианы, какие-то листья, на меня что-то падало, или мне так казалось, но это было ужасно. Сколько так продолжалось, я сказать не могу. Вечность? Больше, намного больше. Наконец слон остановился как вкопанный, застыв наподобие князя Юрия Долгорукова перед московской мэрией. Я был один посреди джунглей, на спине у этой гоночной твари, без еды, без питья, и вдобавок мне хотелось в туалет. Вокруг, в этом жутком лесу, все щебетало, шипело, рычало и даже хрюкало.

Первой мыслью было попытаться со слона слезть. Но тут встал вопрос: «Зачем?»