Общий враг - Павел Мамонтов

– Мой хороший, люблю тебя, – проговорила она низким бархатным голосом.

– Моя родная, любимая, – сказал я, стараясь унять дрожь в голосе.

Я поцеловал Лику в щёку, опустился ниже, поцеловал в шею, прошёлся губами по её идеальной груди и положил голову на тёплый живот. Лика улыбнулась, стала перебирать пальчиками мои волосы.

– А у меня для тебя подарок, – улыбнувшись, сказала сестра.

Голая, красивая, с блестящей кожей, она поправила волосы, которые чёрной волной ниспадали на спину. Я невольно залюбовался ею, а Лика тем временем взяла что-то со стола и вернулась ко мне.

– Держи, – Лика поцеловала меня в щёку.

Я взял книгу, которую она мне протянула, прочитал на обложке:

– Глен Кук, «Солдаты живут». Как? Откуда?

– Ну места знать надо, – самодовольно ухмыльнулась Лика. – Это ещё не всё. Открой.

Я послушался, из книги выпала тонкая тетрадка в зелёной обложке. Раскрыв её, я замер, по телу пробежала дрожь.

– Откуда это? – глухим голосом спросил я.

– Аглая удружила. Она нашла те значки, которые ты мне описывал, добавила ещё какие-то, ну и снабдила всё это своими комментариями.

Я быстро пролистал несколько изрисованных страниц, некоторые знаки были похожи на то, что я видел в Южном, на концерте с ведьмой. Хотя, может, я выдаю желаемое за действительное. Я напряг память, желая вспомнить, что случилось со мной в столице Южной Колонии, и вздрогнул, по спине пробежали мурашки. Снова вспомнились танцы обнажённых девиц с разрисованной узорами кожей, чарующая магия, от которой пропадала ориентация в пространстве, и глаза девушки на столе, которую после этого мерзкого концерта резали скальпелем.

Ещё вспомнил ту ведьму, которая привела меня на этот шабаш и от которой я еле смог сбежать при помощи неизвестного в чёрном одеянии. А ещё вспомнился вопрос, который я задал Паше, своему сопровождающему, когда проснулся утром, после концерта: «Если человек не ест людей и этим гордится, это хорошо или плохо?»

М-да, я вот разве только людей не ел, можно ли занести мне это в плюс? Зачтётся ли мне это когда-нибудь? Я посмотрел на Лику. Она самый дорогой, самый близкий мне человек. С тех пор как отца не стало, никого я не любил так же, как её, не было для меня роднее человека. Моя дорогая, любимая Лика. Моя жизнь.

Я осторожно ткнулся носом ей в щёку, прошептал:

– Лика, ты чудо.

– Ещё бы, конечно, чудо, я в этом не сомневалась!

– Ты понимаешь, что ты сделала?!

– Я тебе помогла.

– И очень сильно! Надо бы поговорить с Гавриком, узнать, что он об этом думает.

– Витя…

– Что?

– Ты не афишируй, откуда взял рисунки. Аглая пользовалась книгами отца, которые ей не разрешалось брать.

– Не бойся, я никого не подставлю, – я ещё раз посмотрел сестре в глаза и искренне повторил: – Спасибо тебе, Лика.

– Не за что, братик.

Её пальцы прошлись по моим губам, я машинально поцеловал их и ощутил во рту горький вкус.

– Ого, – ошарашенно проговорил я, ощущая, как качается подо мной пол и кружится кровать. – Это что такое?

– Одна новая штучка, тебе нравится?

– Даже не знаю, – улыбнулся я, пытаясь справиться с волнами жара и «горячих мурашек», прокатывающихся по телу.

– Знаешь, – Лика потянулась, – я фруктов хочу.

– Откуда? Весна на дворе, Проходы теперь неизвестно когда начнутся.

– Знаю, но всё равно хочется. А ты бы хотел попасть туда?

– Куда?

– На Внешнюю Землю.

– Ну… А ты?

– Не знаю… Конечно, хочется, чтобы побольше людей обо мне узнали. Но мне, наверное, там было бы скучно, я привыкла к Зелёному Городу.

– Ну а мне и подавно будет скучно. Что я там буду делать, кому я там нужен? Нет, моя Родина – Зелёный Город.

Лика усмехнулась.

– Патриот ты самый настоящий.

– Погоди.

Лика убежала в другую комнату. Пока её не было, мне на колени запрыгнул рыжий кот – Баська. Наш любимец, он тоже по мне соскучился. Я погладил его за ухом, он громко замурчал.

Лика вернулась в лёгком голубом платьице и принесла гитару. Я немного расстроился из-за того, что она оделась, но Лика редко играет на гитаре, на то есть особые причины, поэтому я ничего не сказал и приготовился слушать.

На чужих берегах – переплетение стали и неба,

В чьих-то глазах – переплетение боли и гнева;

Эй-ох! – взрезаны вихри узорами крылий;

В вое ветров мы слышали песни последних валькирий.{ Песня «На север» группы «Мельница».}

Лика пела с хрипотцой и выговаривала слова резко, рублено, чуть ли не рыча:

Вспорото небо, и взрезаны волны драконьею пастью;

Светом и ветром ныне пронзает звенящие снасти.

И луна – я ее ждал и любил как невесту;

Нам не до сна, мы дети богов – наша участь известна.

В наших зрачках – острые грани вечного льда,

А на клыках – свежею кровью пахнет вода;

Видишь мерцание лезвий средь стонов разодранной ночи,

Слово прощания с жизнью, что стала мгновенья короче!..

Вечна погоня, вечно над морем лететь нашей вере;

Бледные норны шепчут: на север, вы в сером, вы звери…

Но когда солнца первый луч заскользит над холодной водой,

Встречайте нас, верные, – мы вернулись домой!

Мы вернулись домой, мы вернулись домой,

Встречай своих воинов, Один, – мы вернулись домой,

Но на тех берегах – переплетение стали и неба,

А у мертвых в глазах – переплетение боли и гнева…

…стали и неба… боли и гнева… светом и ветром…

на север, вы в сером, вы звери, на север…

– Красиво? – спросила Лика.

– Убийственно, ни разу не слышал.

– Да, ты первый. Никто ещё не слышал. Думаем с ребятами вставить этот номер в оперу, но пока не знаем куда.

– Хорошая идея, надо только подумать. Кажется, у Сапковского был какой-то народ, который в Северном море жил.

– Ладно, потом найдём, – Лика отложила гитару, поднялась, она уже потеряла интерес к разговору. – Ты, наверное, есть хочешь.

– Хочу, – сказал я чуть хриплым голосом и аккуратно отложил Баську в сторону.

Лика наклонила голову, растянула алые губки в хищной улыбке.

Я одним рывком оказался рядом с ней.

Я проснулся в середине дня, по крайней мере, так подсказывали мне мои внутренние часы. Шторы были неплотно задёрнуты, в просвет между ними пробивались солнечные лучи, игравшие на стене. Я медленно потянулся под тёплым одеялом, тело было вялым и расслабленным. Я не в восторге от себя, когда нахожусь в такой форме, но всё равно ощущения были приятные. Вот ведь странно, когда лежишь в тепле, расслабленный, или когда, допустим, в рейде убьёшь кабана, зажаришь на костре и ешь его мясо, ситуации разные, а удовольствие одинаковое. Нет, вру, не так, когда отдыхаешь дома, то чувствуешь покой и блаженную негу, а рейд… рейд – это совсем другое. Дом, он как… мёд, а рейд – как… наркотик. И никуда от него не уйдёшь. Коля и Саша, к примеру, очень любят охотиться на всяких животных Мира, конечно, только с холодным оружием, иначе не так интересно. Мне же такая охота, после рейда тем более, кажется пресной. Разве что охотиться на коренных жителей Мира: неандертальцев, троллей и им подобную мерзость, но на них спокойно не поохотишься, даже с огнестрелом. Поэтому рейд со своей сладостной остротой ощущений всегда так манит разведчиков. Не знаю, если честно, смог бы я такую жизнь оставить даже ради Лики. Наверное, смог бы, но тогда, очень давно, когда мы с сестрой первый раз сильно поссорились из-за моей профессии, я хотел стать разведчиком не ради острых ощущений. Я шёл защищать Город, родную Колонию, Лику в конце концов. Меня ради этого учили, и учили хорошо. Я бы не смог жить, да и неправильно это. Кто лучше меня справится с заданиями в рейде? Немного таких в Зелёном Городе найдётся. А выставлять вместо себя в рейд того, кто слабее, глупо и подло. И обернётся в конце концов против тебя.