Честная книга - Андрей Калибабин

К одиннадцати, когда солнце нещадно припекало, заканчивал ставить лагерь. Собирал палатку и мангал, расставлял мебель, надувал кровать и матрас. Долго и с наслаждением возился с лодкой, мотором и кучей других игрушек. Крошечный отрезок песка на несколько незабываемых дней становился моим домом. Даже собака это прекрасно понимала. Утром и вечером настойчиво просилась на прогулку. Интеллигентно решала свои вопросы на вполне приличном удалении.

С четырех утра и до полудня, а потом с шести и до одиннадцати вечера я искал и пытался поймать рыбу. Всё остальное время спал, загорал, купался и просто наслаждался летом. Робкими, холодными и туманными рассветами. Тягучими, таинственными и тихими закатами. Жарой, пляжем, изумрудной и, как правило, почти непрозрачной водой. Невероятно чистым, высоким и голубым небом. Выгоревшими волосами, потемневшей кожей и приятной, обволакивающей усталостью, заставлявшей однажды под вечер неспешно сворачивать лагерь.

Начав эксперимент в сентябре, уже к середине декабря, распрощавшись с машиной и игрушками, я немного приуныл. Почти всю зиму привычно просидел дома. Нетерпеливо переждал карантин. Лишь в начале июня, когда стало совсем невмоготу, отправился на Оку с разведкой. Здесь, в ста километрах от Москвы, не было и следа пандемии. Люди жили обычной жизнью. Возились в огородах и воровали огурцы в теплицах. Ходили на работу и подкрашивали облупившиеся за зиму заборы. На совсем не предназначенном для этого маленьком и низком автомобиле, сражаясь с раскисшими грунтовками, с помощью лопаты и такой-то матери, я все-таки добрался до воды.

В предыдущие годы мы много раз приезжали в эти места. Но в последний раз были здесь пару лет назад. И теперь всё вокруг казалось непривычным. Вода стояла высоко. Исчез пляж, с которого я раньше спускал лодку. Скрылись небольшие деревья, росшие поблизости на берегу. Среди их макушек, похожих на обычные кусты, резвился умный и глазастый голавль. Чуть поодаль слышались плавные и размеренные всплески судака. Щуки не было. Но я все равно жалел, что не взял с собой спиннинг. Горячий ароматный воздух почти бурлил от обилия слепней и оводов. Яркая сочная трава и первые полевые цветы пахли так сильно, что, на какое-то мгновение, у меня закружилась голова. Только теперь я почувствовал, как скучал по всему этому. Развернув легкую подстилку, разделся и растянулся на склоне, плавно уходившем в воду. На пару метров ниже находилась дорога, по которой мы летом выезжали на песок. Но сейчас там царила другая стихия. В мутной толще воды не было видно ничего.

Еще прошлым летом белоснежные меловые холмы, разбросанные в излучинах Дона, натолкнули меня на мысль. Десятки миллионов лет они стояли там, молча наблюдая за происходящим. Для них, древних исполинов, мы, люди, были незначительными песчинками. Крошечными однодневными насекомыми, не достойными пристального внимания. Но мы были любопытными. И я был именно таким. Поэтому, задумавшись о событиях, бурливших вокруг на протяжении долгих веков, завел себе новую привычку. Перед тем, как куда-то ехать, тщательно изучал местность. Рассматривал карты. Исследовал письменные источники. Не в силах узнать всего, что видели и помнили скалы, стремился понять хоть что-то. Потом, лежа в полуденном зное, с наслаждением вспоминал прочитанное. Пробовал собрать, восстановить и пережить старые чужие воспоминания. Сам того не осознавая, всё ближе подталкивал себя к новому важному открытию.

Ока не стала исключением. На красивом пригорке чуть выше по течению под метровым слоем земли скрылся город Лопасня. Довольно долго считалось, что поселение, уничтоженное в 1382 году ханом Тохтамышем, в 5 веке было основано вятичами. Но недавно, на глубине полутора метров, археологи обнаружили следы еще более древнего городища. Артефакты, отнесенные к третьему веку, говорили о присутствии в этих местах таинственных и малоизученных балтийских дославянских племен.

Еще дальше, над безымянным ручьем, раскинулась деревня Сенькино. По легенде, за два года до нашествия Тохтамыша, московский и владимирский князь Дмитрий собрал в Коломне несколько тысяч всадников. Сделав большой крюк, 28 августа переправился здесь через Оку и двинулся в сторону Дона. Благодаря неожиданному маневру, уже через 10 дней разгромил войско Золотой Орды. Битву назвали Куликовской. Князя – Донским. В школе я сотни раз читал об этом. Но теперь всерьез задумался.

Был разгар паводка. Мощный зеленоватый  поток, проносившийся мимо, не оставлял даже мыслей о переправе. Питаясь водой, в основном, за счет растаявших снегов, к середине лета Ока сильно мелела. Я очень хорошо помнил, что в конце августа глубина в этом месте падала примерно до метра. Но течение оставалось сильным. Обычный легкий якорь не всегда держал лодку на тягучем песчаном дне. Лошадям князя Дмитрия, тащившим на себе всадников, оружие и доспехи, должно было прийтись несладко.

В таких условиях переправа нескольких тысяч воинов за один световой день представлялась не самым простым мероприятием. История, убедительно звучавшая в учебниках, в реальном мире казалась не очень правдоподобной. В голове промелькнула мысль. Возможно, ухватись я за неё тогда, ответы на многие вопросы нашлись бы гораздо раньше. Но было очень жарко. Солнце припекало лысину. Оводы мерно гудели. Легкий ветерок убаюкивал. Зевнув несколько раз, я провалился в глубокий сон. Проснувшись, понял, что уже пора ехать. Сложный маршрут по раскисшим полям лучше было проделать до темноты.

Буквально через неделю, взяв легкий спиннинг, я вернулся в то же место. Неожиданно для самого себя всего через полчаса вытащил небольшого, но очень бойкого судака. Через день – еще одного. Потом – двух. И так – почти всё лето. За пару месяцев поймал столько рыбы, сколько не ловил за всё время до этого. Что-то неуловимо изменилось. Обычные символические действия начали обретать цель. Не имея под рукой эхолота, простыми дедовскими способами день за днем я исследовал реку. Она удивляла, каждый раз открываясь с какой-нибудь новой стороны. Менялись погода и ветер. Скакало давление. Шли дожди. Уровень воды поднимался и опускался. Каждая мелочь влияла на поведение рыбы. Даже дно преображалось на глазах. Глубокая яма, из которой в один день удавалось достать пару небольших судачков, через неделю бесследно исчезала, занесенная тоннами песка. К осени участок протяженностью в пятнадцать километров был вдоль и поперек изучен. Я понимал, где, какой и когда может находиться хищник. На что и почему он может клевать. Однажды утром разговорился с аборигеном. Он похвастался, что за 30 лет поймал в этих местах целых двух стерлядей. Мой результат был таким же. Правда, всего за два месяца.

Почему-то именно тем летом рыбалка стала важной. Пару раз в неделю, вставая задолго до рассвета, я затемно успевал доехать до воды. Проводил там весь день. Уезжал после захода