«Пощады никто не желает!» АнтиЦУСИМА - Глеб Дойников

Во-первых, более длинная, хотя и уступающая в скорости линия Макарова тоже почти синхронно довернула к берегу. Макаров явно давал понять Того, что он, конечно, может попытаться прижать к берегу Руднева. Но тогда самого Того к берегу будут прижимать уже одиннадцать русских броненосцев, от которых он почти оторвался. Перестрелка между бронированными исполинами последние полчаса шла с постоянным нарастанием дистанции и с переменным успехом. Шедший во главе русской колонны кое-как залатанный экипажем «Ретвизан» неведомо как получил снаряд, взорвавшийся под кормой, сорвав балансир руля. На мостике управляющего машинами и жутко рыскающего броненосца Щенснович пытался понять, как мог прилетевший с носовых углов снаряд взорваться у рулей? Русским ответом стала серия попаданий в шедшую последней «Сикисиму», которая постепенно теряла ход и на которой отдельные пожары пытались слиться в один костер в центре корабля. Кормовая башня временно не могла вести огонь после попадания снаряда с «Победы», а из казематных шестидюймовок вяло отстреливались всего три. Командир броненосца с присущим самураям фатализмом поглядывал на «Мияко», ожидая приказа о повороте на добивание русских крейсеров, который почти наверняка вел к гибели его корабля. Если русские приблизятся еще на десять кабельтовых, а при повороте это неизбежно, второй раз его избитому броненосцу от них не оторваться.

Вторым «аргументом», убедившим Того, что поворот влево в данный момент более актуален, стал огонь самого «Богатыря». До момента, когда артиллеристы «Микасы» не вынудили русский крейсер прекратить огонь, тот обстреливал маленькое авизо. Небольшой кораблик под адмиральским флагом, болтающийся между боевыми линиями (Того держался с левой, не обстреливаемой русскими броненосцами стороны японской колонны), просто напрашивался на роль мишени. За десять минут, между гибелью «Нанивы» и выходом самого «Богатыря» из строя, он всадил во флагман Того пять снарядов. Для кораблика в тысячу семьсот тонн доза оказалась почти предельной. С пожарами на юте, баке и у торпедного аппарата левого борта, с затапливаемым носом и выбитой артиллерией «Мияко» не мог идти быстрее 14 узлов. Того не боялся смерти, но, стоя на мостике, с трех сторон окруженном пламенем, он прекрасно понимал, почему сейчас он не имеет права умереть. Флагман обязан вести. Если японские броненосцы пойдут на добивание крейсеров Руднева, то его «Мияко» опять окажется между боевыми линиями. Даже успей авизо, что на 14 узлах проблематично, уйти за линию броненосцев, он окажется уже между своими линкорами и кораблями Макарова. Это верная гибель ему и гарантированная утрата управления флотом. Уничтожить русские крейсера, а потом еще и оторваться от Макарова без единого командования японский флот не сможет. Цена за четыре русских крейсера и голову Руднева наверняка окажется неприемлемо высокой.

На мостике «Варяга» Руднев, не веря своим глазам, смотрел на остающийся все дальше за кормой японский флот. Невероятно, но Того все же позволил его отряду проскочить под берегом. Хотя обошлось это четверке крейсеров весьма не дешево, о чем ему деликатно напомнил командир крейсера Степанов:

— Всеволод Федорович, только что князь Кирилл доложил из форпика, переборки уже выгибает парусом, несмотря на все подкрепления. Если мы не снизим ход, то…

— Да и так понятно что. Затопления распространятся дальше, мы сядем носом по клюзы, и ход тогда снизить все одно придется. А ведь по сравнению с «Богатырем» мы еще легко отделались, у них вообще крен градусов двенадцать и уменьшаться, кажется, не собирается. Значит, так, снизить ход до шести узлов, отсемафорьте на «Очаков», чтобы прошли у нас вдоль борта, и приготовьте тросик. Ну помните, как балковские ребята перепрыгивали на «Гарибальди»? Когда я переберусь на «Очаков», мы с «Аскольдом» пойдем на север так быстро, как только сможем. Вы остаетесь за старшего, стопоритесь и вместе с «Богатырем» спокойно заводите пластыри. Японцы, судя по всему, назад поворачивать не собираются, им явно не до вас. «Варяг» с «Богатырем» мне нужны в готовности к походу не позднее чем через неделю. Так что начинайте откачивание воды, сразу как заведете пластырь, а после осушения отсеков немедленно заделывайте пробоины деревом.

— Слушаюсь, Всеволод Федорович. Но вам в ваши годы, может, не строит прыгать с корабля на корабль на канате? Сейчас спустим катер и…

— И спустя всего полчаса «Очаков» сможет начать движение. Время дорого.

— Ну хорошо, вам, если что, кости переломает, не мне, вам и решать. Но разрешите, мы еще минут десять пройдем на северо-восток до остановки?

— Опасаетесь, что японские броненосцы все же развернутся? — не понял своего бывшего старпома Руднев.

— Нет, просто там болтается куча обломков и, как мне кажется, полузатопленная шлюпка, в которой кто-то пытается спастись.

— Думаете, этот наши? — с сомнением протянул Руднев. — Там только японцы вроде проходили…

— А какая теперь разница, наши или японцы? — искренне не понял адмирала Степанов. — Теперь они просто «люди за бортом». Даже если японцы, спасти их наш долг моряка. Не думаю, что они со шлюпки будут отстреливаться.

«Очаков» с «Аскольдом» в кильватере рванули на север на предельных для обоих кораблей 18 узлах, оставив два поврежденных крейсера позади. Раненые крейсера застопорили машины и приступили к ремонту и спасению плавающих в ледяной воде людей, которые оказались остатками экипажа эсминца «Безупречный». По дороге «Очаков» прошел мимо идущей под флагом Макарова «Оки», которая, как и флагман Того, была вся в саже от недавно потушенного пожара. Но к месту главных событий этой фазы боя даже эти быстрые крейсера русских безнадежно опоздали, и отдуваться за них пришлось кораблю, который Макаров с Рудневым вообще не планировали брать в этот выход в море.

Когда в полдень Макарову стало ясно, что хотя линейный японский флот отворачивает на юг, он не мог не заметить и то, что крейсера Камимуры и Девы по-прежнему идут на север, обходя место боя броненосных колонн. Степан Осипович послал на их перехват все быстрые корабли, которые только были у него под рукой. Отряд Руднева в это время в очередной раз спасал «Рюрика» в двадцати милях севернее, и на пересечку японцев пошел отряд «Пересветов» и пара крейсеров «Светлана» и «Паллада». Теоретически трех броненосцев типа «Пересвет» и висящей в хвосте их колонны с завязки боя «России» с поддержкой из пары крейсеров было более чем достаточно для выполнения задачи. Ведь им противостояли только три быстрых крейсера Девы, флагман Камимуры «Идзумо», единственный броненосный крейсер, участвующий в прорыве, и идущие с ним три крейсера типа «Цусима». Увы, кое-что Макаров не принял во внимание, кое о чем забыл в горячке боя, а о некоторых фактах он просто не знал. Он запамятовал, что получившая повреждения «Победа» уже не шла в отряде с «Пересветами», она не могла поддерживать ход более двенадцати узлов и пристроилась в медленную колонну броненосцев. Он не получил информацию и о том, что после попадания снаряда главного калибра с «Сикисимы» «Паллада» тоже охромела. Но это не отменяло того обстоятельства, что вместо двух быстрых крейсеров напересечку трем кораблям Девы могла поспеть только одна «Светлана». Которая в одиночку никак не могла их не то что остановить, но и просто задержать. Ну и чего Степан Осипович точно не мог знать, так это о «врожденной» невезучести «Осляби».