Н. С. Хрущев. Воспоминания. Время. Люди. Власть. В 2 книгах. Книга 2 - Никита Хрущев

Потом положение обострилось. Китайцы стали обстреливать наши пограничные катера. Имели место столкновения наших пограничников с китайскими «крестьянами», о которых пограничное начальство докладывало, что это были вовсе не крестьяне, а китайские пограничники, переодетые в гражданскую одежду. Они, что называется, брали наших «за грудки» и угрожали им оружием. Наши же пограничники, нужно отдать им должное, вели себя очень дисциплинированно и строго выполняли инструкции: ни при каких условиях не позволить спровоцировать себя на вооруженный конфликт. Поэтому кончались эти столкновения вначале почти мирно: люди трясли друг друга за одежду, обрывая пуговицы, а иногда даже доходило до мордобоя, но оружие в ход не пускалось.

Мы официально обратились в Пекин: «Давайте договоримся. Зачем нам сталкивать наших пограничников в ожидании возникновения крупного конфликта, который будет вреден для обеих стран?» Не помню, как долго велась переписка, но Китай ответил согласием на встречу. Мы организовали правительственную комиссию и предложили Китаю выбрать место встречи. Китайцы предложили, чтобы встреча состоялась на их территории, мы согласились. Развернулись переговоры. Сначала Пекин в устной форме изложил свои территориальные претензии. Они требовали отдать Китаю Владивосток и довольно обширную территорию советских среднеазиатских республик. Мы, конечно, никак не могли такого принять или хотя бы взять за основу для ведения переговоров. Наша сторона представила свое объяснение дела и толкование сложившихся границ. В результате договорились, что обе стороны представляют свои карты с предложениями об изменении существующих границ. У нас уже была подработана такая карта, правительство рассмотрело ее и поручило уполномоченному лицу передать ее в Пекин. Китайцы тоже передали свой вариант.

Когда мы взглянули на китайскую карту, то там уже не значился в качестве китайского Владивосток, эта претензия была молчком снята. Но были обозначены какие-то острова на пограничных реках, на которые претендовал Китай, а главным являлось требование, чтобы граница по рекам проходила не по китайскому берегу, а по фарватеру. Мы с этим согласились, потому что в мировой практике чаще всего проводят границы именно по фарватеру пограничной реки. Вообще при решении спорных вопросов с Китаем мы старались опираться на мировую практику. В итоге мы согласились на передачу Китаю большинства тех островов, на которые он претендовал, после чего между нами не осталось практически спорных вопросов по границе, разделяющей Китай и СССР, за исключением единственного: Пекин настаивал, чтобы китайские пароходы могли пользоваться основным руслом Амура в районе Хабаровска; по старому же договору с Россией[63] они имели право плавать только по прилегающей к китайскому берегу протоке. Теперь Пекин требовал права ходить буквально у стен Хабаровска. Мы хотели сохранить старое соглашение, потому что наши отношения были напряженными, и мы не желали подпускать недружелюбно настроенных людей к такому важному пункту. Китайцы с нами не согласились, и этот параграф остался вне договоренности.

Касательно линии остальной границы (а она превышает в длину две тысячи километров, причем сухопутная во многих местах тянется по горам, где бродят только охотники) мы, рассмотрев все претензии Китая, предложили нашей делегации придерживаться средней позиции. Спорные участки были небольшими и не представляли особой ценности ни для нас, ни, на наш взгляд, для Китая. Вот мы и хотели, применив линейку, просто разрезать их пополам: где-то нам поступиться в пользу Китая, а где-то срезать выступы в нашу пользу. В таком случае получилась бы не буквальная компенсация, а спрямление границы. Конечно, по линейке на местности границу не проведешь, потому что граница существует не для птиц, которые перелетают ее. Граница в идеале должна проходить по местам, доступным для пограничников, так что разделительную линию следовало, конечно, уточнить конкретно уже на местности. Мы исходили из того, что лучше из-за пустяков не дразнить гусей, а прийти к полюбовному соглашению. Нам казалось, что здесь, как говорится, кладется плюс на минус: уступка за наш счет в одном случае и уступка с китайской стороны – в другом случае. Мы надеялись, что теперь будет найдено общее решение, не наносящее ущерба ни престижу, ни основной территории обеих сторон.

Наша делегация изложила такую позицию Советского правительства. Но Пекин не принял наших предложений и настаивал на том, чтобы все вопросы были решены только так, как указано на китайской карте. Главным препятствием к подписанию договора о границах теперь служил уже не отказ китайцев принять наши предложения, а другое. В конце концов мы были готовы пойти на принятие их новых предложений, чтобы навсегда закрыть спорные вопросы. Главное заключалось в том, что Пекин требовал признать в тексте договора, что советско-китайская граница была установлена на неравноправных условиях, когда Китай был слаб и царское правительство навязало ему силой такую границу, какая была выгодна России. Требование зафиксировать в договоре, что граница сложилась на неравноправной основе, совершенно неприемлемо для любого суверенного государства. Ведь прежние русско-китайские договоры были подписаны той и другой стороной, одни – столетиями, другие – десятилетиями ранее. Если согласиться с Пекином, то надо отказаться от всех территорий, полученных ранее Россией, и китайской справедливости ради отдать неравноправные приобретения. Пекином вопрос был поставлен дыбом, да и сейчас он стоит таким же образом.

Когда мы увидели, что договориться не удастся и нам могут предъявить новые претензии, мы честно и прямо заявили, что территория, на которую претендует Китай, никогда исторически не была китайской. Когда-то Китай имел там своих людей, которые, опираясь на насилие, собирали дань с местного населения, и поэтому Пекин теперь считает эти земли китайскими. Но жили-то там и живут вовсе не китайцы, а казахи, таджики, киргизы, другие среднеазиатские, сибирские и дальневосточные народы. В Приморье китайцы имели лишь отдельные поселения, пытаясь колонизировать этот край. Главным образом то были охотники и торговцы. Они пользовались теми же правами, что и русские, которые проникли туда позже и постепенно экономически вытеснили китайцев, а политическое присоединение Приморья к России произошло давно[64]. Любая попытка пересматривать сейчас исторически сложившиеся границы, подвергать их сомнению и пытаться их переделывать безнадежна и не вызовет улучшения отношений между государствами. Нельзя решать никакие споры между государствами на такой основе.

Наша делегация вернулась из Китая без договоренности. Следующее заседание должно было состояться в СССР. Наше правительство рассмотрело все, что требовалось, и дало соответствующие указания нашей делегации. Ее возглавлял командующий погранвойсками СССР[65]. На меня он производил хорошее впечатление как спокойный и разумный человек. С полным пониманием дела он мог вести предстоявшие переговоры. Затем мы обратились к Китаю, чтобы узнать, когда делегации сумеют встретиться. Но Пекин вообще нам не ответил. До конца моей государственной и партийной деятельности СССР так и не получил ответа. Как развиваются соответствующие события сейчас, я знаю только по газетам. Из них видно, что советская позиция ясна и принципиально ни в чем не изменилась, а правительство СССР проводит в этом вопросе ту же линию, которую проводило при мне.