Овцы в волчьих шкурах. В защиту порицаемых - Уолтер Блок

Излишне говорить, что такое снижение цен не привело ни к депрессии, ни к рецессии. Действительно, от такого тренда страдают только те бизнесмены, которые следуют кейнсианской теории и не снижают цены при падении спроса. Однако они не порождают распространяющуюся депрессию, вопреки утверждению самих кейнсианцев, а лишь успешно движутся к банкротству. Для остальных бизнес продолжается не хуже, чем прежде — но при более низком уровне цен. Так что причина депрессии в чем-то ином.

Аналогично нет смысла возражать против скряжничества на основании того, что оно разрушительно и постоянно вынуждает экономику адаптироваться. Даже если это так, то это не вина скряжничества, поскольку свободный рынок — это и есть институт корректировки и согласования разнородных, постоянно изменяющихся вкусов. Для критики скряжничества на этом основании пришлось бы критиковать и перемены стиля в одежде, поскольку они требуют от рынка постоянного приспособления. Скряжничество — это даже не особенно разрушительный процесс, потому что на каждого скрягу, складывающего деньги в матрас, есть множество наследников, вынимающих их оттуда. Так было всегда, вряд ли это резко изменится.

Запас денег у скряги бесплоден, потому что не приносит процентов, в отличие от денег, помещенных в банк. Это утверждение также не заслуживает внимания. Можно ли считать деньги, которые лежат у индивида в бумажнике, стерильными, потому что они не приносят процентов? Люди добровольно воздерживаются от получения процентов, предпочитая хранить деньги в виде наличности. С нашей точки зрения, эти деньги могут быть бесполезными, но с их точки зрения, они уж точно не бесполезны.

Скряге его деньги могут быть нужны не для того, чтобы тратить их потом, и не для того, чтобы покрывать разрыв между расходами и доходами, а скорее для того, чтобы просто испытывать радость от обладания наличными. Как экономист, образованный в соответствии с традицией максимизации полезности, может характеризовать радость как нечто бесплодное? Любителей искусства, которые копят редкие картины и скульптуры, нельзя назвать участвующими в бесплодном предприятии. Владельцев собак и кошек, которые держат их исключительно для удовольствия, а не для инвестиций, нельзя назвать занимающимися бесполезным делом. У людей разные вкусы: что бесплодно для одного, совсем не бесплодно для другого.

Накопление скрягой больших сумм наличных можно считать только героизмом. Это приводит к снижению уровня цен, от этого мы выигрываем. Деньги, которые у нас есть и которые мы хотим потратить, становятся более ценными, позволяя купить больше за ту же самую сумму. Скряга не только не вредит обществу, а наоборот, приносит ему пользу, увеличивая нашу покупательную способность каждый раз, когда запасает какие-то деньги.

Наследников и наследниц обычно изображают как безответственных, праздных, ленивых людей, которые наслаждаются жизнью в роскоши, не заработанной ими. Возможно, это точная характеристика многих из них, но она нисколько не уменьшает героической роли наследника.

Наследство — это просто форма подарка, который дарят после смерти. Подобно подаркам, которые дарят на рождение, в день рождения, на свадьбы, годовщины и праздники, его можно определить как добровольную передачу средств от одной стороны к другой. Поэтому невозможно выступать против наследства и в то же самое время соглашаться с наличием других типов подарков.

Однако многие поступают именно так. Их «противонаследственные» настроения усиливаются благодаря изображению воров, передающих своим детям неправедно нажитые состояния. Они видят, как члены правящего класса накапливают состояния не путем честной торговли, а с помощью государственных субсидий, тарифов и лицензионных ограничений, и передают накопленное следующим поколениям. Безусловно, это должно быть. Однако невозможно уничтожить наследование, если не будут уничтожены все остальные типы подарков. Этого нельзя добиться с помощью 100-процентного налога на наследование, который часто предлагают как средство борьбы с наследованием. Если разрешить другие типы подарков, то налог можно легко обойти. Деньги и собственность можно легко передать как подарки на день рождения, Рождество и т.п. Родители даже могут передать подарки своим детям в доверительное управление с тем, чтобы дети получили их в свой первый же день рождения после смерти родителя.

Решение проблемы незаконно нажитого богатства у «белых воротничков» или кого-то другого заключается не в том, чтобы помешать следующему поколению получить нечестно нажитые деньги, а в том, чтобы прежде всего исключить возможность сохранить их. Внимание необходимо сконцентрировать на поиске незаконной собственности и ее возвращении жертве.

Будем ли мы доказывать, что 100-процентный налог на наследование — это политика «второго наилучшего»? Получается, раз у нас нет власти лишить преступников их незаконно нажитых доходов, то необходимо постараться лишить их возможности передать состояние своим детям? Здесь возникает противоречие. Если власти не хватает для того, чтобы отдать преступников под суд (поскольку бандиты в белых воротничках контролируют судебную систему), то ее уж точно не хватит на введение 100-процентного налога на наследование.

Действительно, если даже ввести такой налог и обеспечить его сбор, то тоска по эгалитаризму (уравниловке), которая очень оживляет все подобные предложения, останется неудовлетворенной. Истинный эгалитаризм означает не только равное распределение денег, но и равное распределение неденежных активов. Как эгалитаристы исправят неравенство между зрячими и слепыми, талантливыми в музыке и бесталанными, красивыми и некрасивыми, одаренными и бездарными? Как быть с неравенством между теми, у кого веселый характер, и теми, кто склонен к меланхолии? Как эгалитаристы их уравняют? Можно ли брать деньги у тех, у кого «слишком много счастья», и отдавать их в качестве компенсации тем, у кого его «слишком мало»? Сколько стоит веселый характер? Будет ли 10 долл. в год соответствовать пяти единицам счастья?

Смехотворность такой позиции может привести эгалитаристов к принятию политики «второго наилучшего», подобной той, которую использовал диктатор в рассказе «Гаррисон Бержерон» из книги Курта Воннегута «Добро пожаловать в обезьянник». Там сильных людей заставляли носить тяжести, чтобы свести их на уровень остальных; людей с музыкальными склонностями заставляли носить наушники, издававшие очень громкие звуки пропорционально музыкальному таланту. Вот к чему приводит стремление к эгалитаризму. Уничтожение наследования — лишь первый шаг.

Именно наследник и институт наследства стоит между цивилизацией в известном нам виде и миром, в котором никакому таланту или счастью не позволено нарушать равенство. Если индивидуальность и цивилизация имеют какую-то ценность, то наследника следует поместить на пьедестал, которого он полностью заслуживает.