Три мужа и ротвейлер - Наталья Александрова

— Я, конечно, не химик, — задумчиво проговорилЭрик.

— Дело не в химии. В записках сказано, что когдапрепарат испытывали на добровольцах, то он срабатывал по-разному, в зависимостиот индивидуальных особенностей человека. Люди, у которых и так былипарапсихологические способности с помощью препарата могли сделать настолькобольше, что это казалось чудом А люди обычные просто угадывали карты Зеннера сменьшим количеством ошибок.

Я постаралась сказать это с максимальной уверенностью,потому что если бы Эрик усомнился и спросил меня, что это такое — картыЗеннера, то я бы имела бледный вид, ибо о Зеннере не имела ни малейшегопредставления. И что еще за карты — игральные, что ли?

— Пока оставим препарат в покое. Эти записки натолкнулименя на мысль, что над тобой кто-то осуществляет эксперимент, воздействует натвою психику.

Эрик изменился в лице. Еще бы, кому приятно узнать, что утебе в голове хозяйничает кто-то посторонний, да еще и явно с преступныминамерениями.

— Чужая воля, — пробормотал он.

— Слушай, не раскисай, — раздраженно прервала егоя, — у меня тоже положеньице — не дай Бог, но я не опускаю руки.

Совместное сидение на стиральной машине очень сближает,потому что мы с Эриком после этого как-то незаметно перешли на «ты».

Далее я весьма подробно, с отступлениями и повторениямирассказала ему про Луизу, про Еремеева, про тетрадку и синий «форд», проитальянского актера Волонте и про то, как мы с Горацием нашли записки ВалентинаСергеевича.

— Замечательный был старик! — восхитилсяЭрик. — Он мне всегда нравился. Но… постой, постой… Значит, сегодня утромвы с Горацием подверглись нападению бандита, потом Гораций его угробил…

— И мы пошли домой. А потом еще раз туда ходили сОлегом, — краем глаза я заметила как Эрик нахмурился при упоминанииОлега, — там никого не было.

— Они унесли труп или живого, но раненого, —неуверенно сказал Эрик.

— Правильно соображаешь.

— Трудно поверить. — Он смотрел на меняскептически.

— А чужая воля? — прищурилась я.

— Что такое?

— Договорились же: я верю в твою сумасшедшую историю, аты — в мою. Я считаю, что ты — не врун и не псих, а ты — что я не истеричка ине выдумываю истории от одиночества, чтобы привлечь внимание интересногомужчины.

— Да-да, извини. — Он передвинул свой стул поближеко мне. — Но если все так, как ты говоришь, то что ты теперь собираешьсяделать? Если записки важны для тех людей, то они не оставят тебя в покое.

— Естественно, — вздохнула я. — Но всепроизошло так быстро, я не успела ничего решить. Не будут же они братьприступом мою квартиру среди бела дня. И потом.., может быть, они не поняли,что это я отобрала у Еремеева чемоданчик? Он сказал по телефону, что он нашелтайник и находится он там-то. А потом разговор прервался, и когда они приехалина указанное место, то увидели, что чемоданчика нет, а Еремеев сломал шею. Какдумаешь, неужели они поверят, что слабая женщина могла справиться с такимкрепким мужиком? И Гораций вел себя очень аккуратно — не рвал, не кусал его, атолько сбросил вниз. Так что следов собачьих зубов на нем нету.

— Но тем не менее ночевать тебе в той квартиренельзя, — решительно сказал Эрик. — Ночью они запросто могут прийтипроверить, как и что.

Однако ну и хватка. Но я тут же поняла, что Эрик ни о чемтаком не думает, просто беспокоится за меня.

— И записки нужно перенести сюда, и сам препарат.

— А Гораций?

— Ничего с Горацием не случится.

— Гораций не любит быть один! — воскликнулая. — Он будет тосковать. К тому же они могут забраться в квартиру ночью ипричинить ему вред.

— Ага, стало быть, тебе нужно ночевать там, чтобы вслучае чего защитить ротвейлера от бандитов, — усмехнулся Эрик.

— Я животное не брошу!

— Ладно, приведем его сюда, места много. Я сам схожу.

С величайшими предосторожностями мы спустились вниз полестнице, открыли дверь моей квартиры. Гораций лежал в коридоре и тосковал. Онгак обрадовался моему приходу, что даже облизал меня, чего раньше никогда неделал. Я чуть не прослезилась. В квартире Эрика Гораций сразу же по-хозяйскиустремился на кухню и умильно уставился на холодильник.

— Гораций, ты на двухразовом питании! — строгосказала я.

Он негодующе отвернулся.

Эрик с интересом рассматривал содержимое чемоданчика.

— Думаешь, это и есть препарат ВалентинаСергеевича? — спросил он.

— А что же еще? Давай читать записки, узнаем, как онпопал в подвал дома, который построил Джек.

Мы чинно уселись рядышком за письменный стол, поделилистопку листков — я начала с того места, где остановилась. А Эрик — с начала.

"Горе и одиночество — плохой советчик, — читалая. — Когда прошло время после похорон, я окунулся в работу с головой.

Так мне становилось немного легче. С должности директораинститута я к тому времени уже давно ушел, еще до смерти жены. Официальносчиталось, что я заведующий лабораторией, но занимались мы только препаратомВ-17. Именно в то время я получил интереснейшее предложение: один из моихстаринных знакомых, человек несомненно порядочный, неплохой ученый и блестящийорганизатор, создал собственную фармацевтическую фирму и пригласил менявозглавить ее научный отдел. Он предложил мне очень высокую оплату, но это несыграло бы значительной роли в другие времена, однако я думал, что это даст мневозможность уйти из-под контроля тайного ведомства, в особенности — генерала Г.Удержать в институте они меня не могли — возраст давно пенсионный, уйти я мог влюбое время.

Я держал в тайне свои переговоры о переходе в частную фирму,но либо кто-то сообщил Г, об этом, либо он сам чувствовал, что работа нашаможет уплыть из его рук, потому что, как я уже говорил, власти этой некогдамогущественной организации приходил конец, иву нас в институте, да и в другихместах на ее представителей уже смотрели косо. Тогда они решили действоватьнагло. Произошел такой случай — из моего лабораторного сейфа неожиданно исчезлобольшое количество препарата В-17.

Все указывало на то, что это дело рук если не самого Г., тоего подчиненных, особенно мне не нравилась в этом деле роль той женщины, А. Р.Однако их привилегированное положение не позволяло высказать наши подозрениявслух. История возмутила меня до глубины души: если побочные действия препаратав условиях лаборатории хоть как-то находились под научным и медицинскимконтролем, то теперь джинн выпущен из бутылки и последствия этого поступкамогут быть ужасны. Кроме чисто медицинских аспектов использования препаратаменя беспокоили аспекты моральные. И даже, возможно, криминальные. Дело в том,что в последних сериях экспериментов, которые курировала А. Р., она, даваяодному из подопытных добровольцев значительно увеличенную дозу В-17, добиласьтого, что в момент действия препарата этот доброволец мог не только передаватьсвои мысли второму участнику эксперимента, но внушать их ему и заставлятьвыполнять свои мысленные приказы. У меня сложилось впечатление, что А. Р.особенно настаивала на продолжении этой серии экспериментов, поскольку онисулили ей возможности обогащения и власти.