Ритуал последней брачной ночи - Виктория Платова

И вот теперь уже в мои собственные руки попал такой крупный,такой упитанный экземпляр.

Как бы там ни было, кто бы ни убил Олева Киви, ясно одно: уубийцы был соучастник. И этот соучастник — сам нож. А может быть, и несоучастник вовсе, а направляющая сила. Теперь, после того, как я чуть не пошлау него на поводу, я ни в чем не могу быть уверена…

Как и в том, что через минуту не возьму его снова.

Стоило мне об этом подумать, как я сразу же ощутиланепреодолимое желание дотронуться до его рукоятки. Ну уж нет, так издеватьсянад собой я не позволю!

Я завертела головой в поисках подходящего изолятора дляножа. И довольно быстро нашла его: это был круглый металлический футлярнебольшого размера, висевший на гвозде поверх пары засаленных галстуков. Снявфутляр, я вытащила из него странный прибор, напоминающий подзорную трубу.

Наученная горьким опытом, я осторожно поддела кончикамипальцев лезвие ножа, стараясь не смотреть на бесовский камень. И протолкнуланож в футляр. И крепко завинтила крышку.

Попался, голубчик! Посмотрим теперь, как ты выберешьсяотсюда.

Похоронив алмаз за металлическими стенками и спрятав футлярв сумку, я сразу же почувствовала себя лучше. Пора возвращаться к гостиничномуофицианту с его шампанским. Если он действительно причастен к смерти Киви, тоэто многое объясняет. Во-первых, то, что я заснула молодецким сном и убийцабеспрепятственно вошел в номер. Во-вторых, то, что, по утверждению охраны, вгостиницу не мог проникнуть человек с улицы. А если бы и смог, то не осталсянезамеченным. Обслуживающий персонал, к которому можно отнести водопроводчиков,слесарей, почтальонов и официантов, — идеальные кандидатуры на роль убийц.Они почти лишены биографий, никто не интересуется, как зовут их собаку илилюбовницу, никто и никогда их не замечает. Об этом в свое время мне говорилаМонтесума-Чоколатль, большая любительница психологических триллеров. Да и усамой Монтесумы был один постоянный клиент — почтальон, оказавшийсявпоследствии… Не убийцей, нет, — всего лишь заурядным вандалом,осквернявшим памятники на еврейском кладбище. А Монтесуме он казался довольноприличным, хотя и безликим, молодым человеком…

Итак, водопроводчики, слесари, почтальоны и официанты.Отлично.

Но в этой схеме, поначалу показавшейся мне безупречной,что-то сбоило. И этим «что-то» был распроклятый нож. После того, что я пережилаполчаса назад, едва не отправив на тот свет доверчивого Сергуню, после всегоэтого кошмара я готова была поверить, что не нож был орудием убийства.

Орудием убийства вполне мог быть человек.

А Нож только направлял его. Нож становился самостоятельнымигроком. Его мог взять кто угодно — из простого любопытства — и совершить то,что едва не совершила я. Но тогда остается открытым вопрос — почему я до сихпор жива? Или Ножу была нужна только одна жертва? Или Ножу был нужен именномужчина?..

Все это мне не нравилось. Очень не нравилось.

И я решила вернуться к безопасной версии с официантом. Здесьвсе было просто. Кто-то хотел убить Олева — и убил. Один ли, с сообщниками —большого значения не имеет. Главным является то, что убийца был связан сгостиницей, он находился внутри. Я снова вспомнила официанта; убийство — не егожанр. Кража из буфета булочек с вареньем — это да. Но все остальное… Нужнорасспросить у Синенко о гостиничных постояльцах, быть может, здесь меня ожидаетчто-то любопытное…

Я налила себе виски, чокнулась с бутылкой и шепотомпроизнесла: «Разузнать у Сергуни подробности о проживающих в гостинице».

Покончив с логовом на Крестовском, я перешла к убийствуСтаса. И чем больше я о нем думала, тем более нелепым оно мне казалось. Ну, нето чтобы совсем нелепым, — я просто искала связь со смертью Олева Киви.Искала — и не находила. А ведь они стояли слишком близко, оба этиубийства, — слишком близко для того, чтобы не попытаться их связать.Стасевичу почему-то до зарезу понадобился виолончелист, и по странному стечениюобстоятельств виолончелиста убивают. А может, он понадобился не Стасу, акому-то другому? Тому, кто использовал Стаса, указал, как подобраться к Киви,вручил ему перстень и фотографию…

Господи, что дурного я сделала, чтобы заслужить это?!

Лучше бы я лежала где-нибудь в тихой заводи, раздвинув ноги,как лягушка, господи…

Или ты решил отвратить меня от публично осуждаемых занятийтаким варварским способом? Если да, то у тебя получилось. Ты преуспел, поздравляю…

И старуху-домработницу ты подсунул мне вовремя, и консьержкабаба Люба оказалась на своем боевом посту в масть. Она отметила время моеговизита и с радостью об этом донесла. Вот только лифт, которого я так и недождалась…

Я хлопнула еще — на этот раз текилы — и принялась будитьСергуню. Мои старания увенчались успехом только через двадцать минут. Несколькомгновений он смотрел на меня бессмысленными глазами, потом пришла радостьузнавания.

— Ты здесь, — утробным голосом произнес он икоснулся пальцами моей щеки.

— А где же мне еще быть?

— Голова раскалывается…

Плеснув в стопку текилы, отдающей банальным деревенскимсамогоном, я почти насильно влила ее в глотку Сергуни. Ему сразу же полегчало.

— Какая ты красивая… Можно я тебя поцелую? Целовать убийцу— в этом есть свой шарм, не говоря уже о том, что описание этого поцелуя займетнесколько машинописных страниц.

— В обмен на информацию, — тут же начала торг я.

— Какую?

— Мне нужно знать, кто еще, кроме Олева, проживал вгостинице.

— Зачем?

— Пока ты спал, я кое-что проанализировала…

До сих пор я анализировала только состояние своего здоровья,раз в полгода проверяясь на СПИД. Но само слово «проанализировала» сразу жевозвысило меня в собственных глазах. И в глазах Сергуни тоже. Он напрягся исделал стойку «верный спаниель».

— Я кое-что проанализировала, — с апломбомпродолжила я. — И пришла к одному неутешительному выводу. Возможно, яубрала не того человека.

Эта реплика произвела на Сергуню магическое действие. То,что он испытывал ко мне сейчас, легко подпадало под категорию «роковоевлечение».

— Ты уверена? — Мысленно он уже снял с меня всетряпки и добрался до кожи.

— Все может быть. Так ты достанешь мне списокпостояльцев?

— Попробую.

— Как можно скорее. Завтра. То есть сегодня…

— Попробую сегодня. Что-нибудь еще?

— Да. Ты говорил, что консьержка на Суворовскомзапомнила время моего визита… А что, кроме меня, никто больше не появлялся?

— В это время — нет. Кроме домработницы Дремова,естественно.

Интересное кино. В течение как минимум получаса я былаединственной посетительницей. А что тогда делать с работающим лифтом? Кто-то жев нем спускался? Или жильцы дома уже вне подозрений?