Пасынки Гильдии - Ольга Голотвина

Дверь не упала с грохотом на крыльцо, а легла плавно, мягко: Айрауш ее придержал.

Хозяева, хоть и слышали вокруг дома шум и крики, все же оказались не готовы к вторжению бродяг в свою «крепость». Но очень быстро опомнились и дали врагам отпор.

Да, все было именно так, как и представлял себе Айсур. Отец и сын, оба кряжистые и сильные, были вооружены топорами с короткими топорищами – не оружие, плотницкий инструмент. Но в комнате с низким потолком боевые топоры были бы бесполезны, а топориками хозяева орудовали ловко, отец даже выбил из рук Айрауша дубинку – но тот, взревев, подхватил тяжелый табурет и начал отбиваться лихо и отчаянно.

Вьюн не встревал в схватку: проскользнул мимо дерущихся, кинулся к закрытому ставнями окну – и разочарованно завопил:

– Тут «немой»!

Ставня и впрямь была заперта на замок (именуемый в Бродяжьих Чертогах «немым сторожем»). А «разговорить немого» Вьюн не успел: на него с визгом набросились две женщины, старая и молодая. Визжать-то визжали, но до того бойко орудовали разной домашней утварью, что Вьюну пришлось туго.

Айсур даже не пытался помочь брату или приятелю. Он вообще не стал ввязываться в драку: не затем сюда пришел. За пазухой – кремень, огниво и маленький мешочек с горючим составом. В душе – яростное желание показать себя. А впереди – корабли!

Пусть брат и Вьюн с боем прорываются к окну. Может, им и удастся выломать ставни. Сам же Айсур попробует другой путь.

Вожак маленькой шайки распахнул боковую дверь. Как он и предполагал, за нею был чулан – и маленькая лесенка на чердак. Айсур одолел ее в два прыжка.

На чердаке, пыльном и заваленном старым хламом, было бы темно, если бы солнце не светило в крохотное оконце… хвала богам, не запертое!

На миг уколола совесть: Айсур бросал младшего братишку на произвол судьбы. Но тут же парень утешился мыслью о том, что брат все равно бы не пролез в узкое оконце. Это путь только для Айсура-недокормыша.

А уж вид из окна и вовсе сделал его счастливым. Далеко на горизонте краешком видно море, его заслоняют деревья, а внизу все густо заросло великолепным, замечательным лопухом и желтеющим бурьяном. Айсур прошмыгнет здесь, как мышь по амбару! А прыгать не так уж высоко. Он парень ловкий, чего ему бояться?

Земля приветливо подалась навстречу, сверху не свистнула стрела («крысолова» еще развлекала компания с пращами). Сейчас ползком через лопухи – вон под те деревья. А дальше…

Никакого «дальше» не было. Из лопухов рванулись тугие веревки, больно ударили по ногам, опрокинули, повалили…

Из-за деревьев с хохотом вышли двое – судя по виду, рабочие с верфи. Их поставили охранять этот кусок «линии фронта». Смекалистая парочка придумала расстелить в бурьяне сеть. И ловушка сработала!

– Ты глянь! – веселился один из них. – Ну и рыба в сеть угодила! Ай да улов!

– Паршивый улов, – отозвался второй, резко поддернув край сети (отчего Айсур, попытавшийся встать, вновь растянулся в траве). – Мелкий да костлявый.

Айсур хотел сказать, что хороший рыбак мелкий улов выбрасывает назад в море. Но рабочие, бросив шутки, принялись заматывать добычу в сеть.

Отчаянно барахтаясь в опутывающих его веревках, Айсур ухитрился достать нож. Сеть, старая и гнилая, легко поддалась лезвию. Вывалившись в дыру, парень ткнул ножом наугад, попал в мягкое (один из рабочих завопил) и вскочил на ноги.

Двое мужчин с ненавистью глядели на юнца, который был по грудь любому из них. У одного по левому рукаву текла тонкая струйка, но он не унимал кровь, не спуская глаз с незваного гостя и щерясь с волчьей злобой. В руках оба держали обломки досок. Айсур понял, что этими штуковинами его сейчас забьют насмерть.

Уличный грабитель прижался к стене, вскинул нож, готовясь дорого продать жизнь.

И тут что-то коснулось его щеки.

Веревка! Чудесная, длинная веревка, сброшенная из чердачного окошка!

Айсур не стал гадать, кто ее скинул – брат или Вьюн. Он выронил нож и с проворством наррабанской обезьяны или аргосмирского вора взлетел наверх. Рабочие попытались его остановить, но не успели, только один двинул юнца доской по ноге.

Айсур даже боли не ощутил. Ушел! Спасен!

Чьи-то руки ухватили за плечи, помогли протиснуться в узкое оконце.

Тот рыжий, что прибился к их маленькому отряду!

– Ну, выручил, век не забуду… – начал Айсур.

И покачнулся от крепкого удара кулаком в лицо. Даже искры из глаз посыпались.

– Ты, сучонок вороватый, – негромко сказал спаситель, – тут твоих дружков нету, можно и поговорить. Сказывай: где мой кошелек?

Испуганный Айсур только сейчас узнал это смуглое лицо и ярко-рыжие волосы…

Море рокотало.

Мирный шум прибоя отражался и усиливался в черном каменном гроте, словно в гигантской раковине, и превращался в рычание гневного зверя. А дымно-горький, вонючий, совсем не морской воздух был дыханием этого чудовища.

Щегол прижался щекой к толстому железному пруту. Решетка! И за этой решеткой затаился зверь, злобный, голодный, готовый растерзать. Он дышал на добычу густой вонью, он выжидал, он был рядом…

Усилием воли юноша заставил себя выбросить из головы жуткую картину. Какие еще звери? Только зверей ему не хватало! Море – оно море и есть, а вонь объясняется просто: где-то рядом коптят рыбу.

А вот решетка – отнюдь не плод воображения. Решетка существует, да еще какая!..

Щегол все еще был в мешке. Единственное послабление, которое ему сделали, – завязали мешок ниже, на шее, так что голова торчала наружу. Стало легче дышать. Но если здешние мерзавцы ждут от пленника благодарности, они крепко ошибаются!

Оставшись в одиночестве, Щегол принялся извиваться, дергаться, пытаясь порвать или распутать веревки. Это не удавалось, но юноша не оставлял попыток. Только эта ярость, только усилия мускулов спасали его от безумия.

Легко быть храбрым при свете дня… но во мраке, когда мир сужается до кончиков пальцев протянутой руки… да и ту протянуть страшно – чего она коснется во мраке?..

Что уж говорить о связанном человеке, вокруг которого темнота свернулась тугим коконом, и сквозь этот кокон прорывается лишь густая вонь и рев прибоя?

Пленник быстро понял, что лежит на груде тюков с чем-то мягким. (Разбойничья добыча? Контрабандные товары? Да какая разница! Главное – самому не стать товаром!) А когда удалось скатиться с этой груды, за нею оказалась решетка. Вот эта самая.

Веревки, мешок, решетка. Мрак, одиночество, безнадежность.

Как такое могло случиться с ним, именно с ним?

Да, он рисковал, это нравилось, это придавало жизни остроту – вроде тех изысканных приправ, что привозят с Проклятых островов.