Добрые и сильные - Татьяна Рубцова

— Ты что! Чумной? Взбесился совсем?

— Кто мебель ломает? — на пороге стоял Сидоренко и глядел на обоих смеющимися глазами. — Помощь нужна, капитан?

— Выйди вон! — заревел Задохин, поворачиваясь.

— Ни фига. Я теперь ваш сотрудник, — Сидоренко нахально прошел на середину небольшого кабинета.

— Принял? — спросил Медведев, выходя из-за стола.

— Ага. Полковник сам пошел в отдел кадров отстаивать. И вот вам новый мент.

— С твоим характером ты у нас долго не задержишься, — зло проговорил Задохин и снова повернулся к Медведеву. — Капитан, ты обязан приобщить к делу и это письмо. Что за манера утаивать вещь доки.

Медведе демонстративно сложил бумагу и засунул в карман джинсовой рубашки, аккуратно застегивая его.

— Что хоть там было? Может только личное? Тогда извини.

— Принято.

— А если нет?

— Хочешь узнать?

— Конечно.

— Тогда отними.

— Нарываешься?

— Зачем. Просто предлагаю.

— Подраться с тобой? Ну, Медведев…

— Капитан, если он тебе действует на нервы, только скажи. Я теперь твой стажер.

— Плохо начинаешь, Сидоренко, — повернулся к нему Задохин. — Я — майор. Я тебя в бараний рог согну.

— Отдохни. Пупок развяжется.

— Ах ты!

— Сядь, — Медведев прыжком оказался между ними.

— Тебя уволят, посадят, тебя…

— Напугал. Я, мужик, рефери после гонга врезал и всех послал в кабинете генерального. Я теперь ничего не боюсь.

— Меня напугаешься, — Задохин обошел Медведева и быстро вышел.

— Что это с ним? — посмотрел ему вслед Сидоренко.

— Не знаю. Тебя правда приняли?

— Ну да. И к тебе на стажировку направили. Вот медосмотр пройду и приступлю к выполнению своих обязанностей. И еще полковник сказал, что осенью направит меня в школу милиции.

— Зря ты так с майором.

— А. ерунда. Тут, дружище, главное — вовремя врезать, а остальное приложится. Из-за чего вы погрызлись?

— Да так, ерунда. Ты в армии служил?

— Чисто формально.

— Садись рядом, поговорим.

Медведев, оставив Сидоренко в машине, вошел в здание прокуратуры и пробыл там довольно долго. На крыльцо он вышел с мужчиной в костюме и остановился, разговаривая. Тут из только что приехавшей машины вышли двое: один в дорогом спортивном костюме, другой в строгом, и оба пошли было к крыльцу, но тот, что был в спортивном костюме, увидел стоявших возле двери двоих мужчин. Это был двадцати четырёх летний сын Карелина — Матвей. При виде капитана РУБОП он весь перекосился, подался к нему и заорал:

— Ты! Вот он, ты! А я на воле, видишь, меня выпустили. А ты что думал, что я сгнию, что ли? Теперь тебе все! Конец! Ты хоть знаешь, что тебе пора ящик заказывать. Я из тебя кашу с кетчупом сделаю, в калеку превращу, всю жизнь будешь ползать, как червяк передо мной. А я тебя буду давить, давить…

— Матвей, успокойся, — начал мужчина в костюме.

— Я спокоен. Отстань. Ты адвокат, вот и адвокатствуй. Слушай, мент рваный…

— Господин… как вас там, — строго заговорил собеседник Медведева.

— Слушай, мент, ты уже труп! — Матвей с каждой фразой приближался к капитану.

И тут Медведев ударил. Ударил он ногой, с разворота, и Матвей Карелин взлетел в воздух, упал на ступеньки, выгнулся и покатился вниз.

— Вы… Вы…

— Ну, Медведев…

— Вы ответите за это…

— Идите, капитан, я все устрою, вон ваша машина.

Карелина поднимали, останавливали ему кровь, и Медведев не заметил, когда возле него оказался Сидоренко.

— Кто это?

— Не важно. Пошли.

Они быстро сели в машину.

— Что случилось?

— Они отпускают их. Всех, понимаешь, — Медведев зло, рывком, стал заводить машину.

— Кого?

— Кого мы арестовали с Кокориным. Обе банды.

— А это кто?

— Сын главаря, Карелина. Матвей. Целый месяц работы насмарку. Еще немного, и мы бы их прижали.

— Обидно.

— Если бы Кокорин не умер. Ладно. Ты к нам?

— А больше мне некуда.

«Жигули» Медведева уже вывернулись на проезжую часть и заняли свое место в потоке.

— Завтра пойдешь на медосмотр?

— Да, чем быстрее, тем лучше.

— Что, не терпится? Работа не благодарная, сразу говорю.

— Какая есть. Я и не ожидаю получить у вас чемпионский пояс. А ты здорово ему врезал.

— Видишь ли, если ты хочешь быть живым ментом, а не трупом, надо бить первым.

— Это и моя аксиома. Да, значит это начало учебы?

Медведев рассмеялся.

— Слушай, Серега, не думай обидного — к Нине вернуться не хочешь?

— Гонишь?

— Нет конечно. Просто женщина, она и есть женщина, порой ее заменить некем.

— А сам что не женишься?

— Я развелся.

— Это я уже слышал. А как по новой?

— Кому я такой нужен?

— А что с тобой не так? Это ты из-за лица, что ли? Вот еще, проблема. Я с Ирой познакомился, когда у меня нос на боку был после чемпионата. Бабам не это от мужика надо.

— Им деньги нужны, а их у меня нет.

— Ладно, неисправимый холостяк. И как ты терпишь?

— Я не терплю. Просто иду на улицу и покупаю час. Дешевле обходится.

— Не боишься заразы?

— Я с презервативом.

— А я не могу так. Не приятно.

— Я привык.

Движение было медленным, поток машин едва полз, и мужчины говорили просто, чтобы скоротать время.

— А что с тобой случилось? Осколками что ли? — Сергей вгляделся в иссечённое шрамами лицо Медведева.

— Стеклом.

— А пластическая?

— Откуда деньги возьму? Это же дорого.

— Понятно. А на работе? Я слышал, министерство все оплачивает.

— Оплатили, что можно было. А больше… Может быть бы и получилось, если побегать. Я так не умею.

— Я тоже не могу унижаться.

Говорили обо всем, двигаясь то медленнее, то быстрее.

— А у нас Валя в больнице.