Опасный искуситель - Сабрина Джеффрис

Викарий понял, что ему не отвертеться, взял себя в руки и глотнул из пузырька. Потом вскочил с прытью, удивительной для человека в его состоянии, и бросился к ночному горшку опорожнять желудок.

К несказанному удивлению Себастьяна, Корделия, заслышав омерзительные звуки, этому сопутствовавшие, улыбнулась и воскликнула:

– Великолепно!

Когда викарий вернулся к кровати, она вновь протянула ему склянку. На сей раз он покорно отпил значительную часть, несколько раз отрыгнул и, о чудо, даже немного порозовел.

Увидев, что ему лучше, Корделия закупорила пузырек и стала деловито собирать его вещи.

– Как ты думаешь, ты сможешь теперь поесть? – осведомилась она, будто ничего и не произошло.

Как поесть? – удивился Себастьян. Выпив ночью бутылку бренди, человек не в состоянии думать о еде.

Но викарий кивнул.

– Пожалуй, съем кусочек поджаренного хлеба.

Себастьян задумчиво молчал, размышляя о чудодейственном снадобье Корделии. Он наблюдал за викарием и его дочкой, за тем, как викарий приходил в себя, а дочка ему помогала.

Сколько раз они проходили через это? Сколько раз Корделия выхаживала отца после ночных возлияний?

Он не мог ею не восхищаться. Но не мог и не думать о том, как долго будет викарий пользоваться добротой своей дочери. А что, если однажды она откажется его выхаживать? Правда, если бы она отказалась делать это сегодня утром, они все попали бы в ужасное положение. Достаточно одного того, что им всем пришлось бы терпеть дурное расположение духа викария.

Себастьян чувствовал свою вину. Если бы ему удалось проследить за викарием, ей не пришлось бы «лечить» его. Да, Себастьян обвинял ее в том, что она не умеет бороться с пьянством отца, но и сам не преуспел в этом. Постепенно он начинал понимать, почему она сочла его обвинения скоропалительными.

– Я буду весьма признательна, если ваша светлость позовет слугу – отцу надо помочь одеться. – Спокойный голос Корделии прервал его размышления. – Обычно отец немного приходит в себя и справляется с этим сам, но сегодня…

– Все в порядке, Корделия. Я помогу ему.

Она слабо улыбнулась, и Себастьян заметил, как она грустна. Вчера она, хоть и недолго, не выглядела такой озабоченной. Ему было не по себе, оттого что частично он был виновником ее беспокойства.

Она уже собиралась выйти из комнаты, но вдруг повернулась к нему.

– Если вы не возражаете, прежде я хотела бы сказать вам несколько слов. С глазу на глаз. – При этих словах викарий хотел было что-то возразить, но она продолжала: – Если вы, ваша светлость, соблаговолите выйти в коридор.

– Конечно, – быстро согласился Себастьян.

Чувствуя спиной рассерженный взгляд викария, он вышел и прикрыл за собой дверь.

– Я думал, что после вчерашнего вечера вы будете называть меня Себастьяном.

– Я… я забыла, – сказала она, отводя глаза.

Как бы и ему хотелось забыть! Не следовало и заговаривать об этом, подумал он, заметив, как она покраснела.

– О прошедшей ночи… – начала она. Себастьян напрягся. Она продолжала: – Вы сказали, что все время были с отцом.

Он с облегчением кивнул.

Тяжело вздохнув, она указала на дверь в свою комнату.

– А Пруденс, она тоже была с вами весь вечер?

Он кивнул, не понимая, к чему она клонит.

– Она выходила на минуту в свою комнату, вернее, в вашу, за пяльцами. Потом вернулась в гостиную и сидела за вышиванием, пока мы с викарием не отправились спать.

– Вы не помните, не подходила ли она к отцу? – озабоченно спросила Корделия.

– Не думаю, что вам надо беспокоиться относительно вашего отца и Пруденс, – рассмеялся он. – Эту фурию трудно назвать привлекательной.

Корделия нетерпеливо покачала головой.

– Я не это имею в виду. Я хочу знать, подходила ли она к нему. Может, она показывала ему свою работу или просто спрашивала о чем-либо?

Он попытался вспомнить подробности предыдущего вечера.

– Да, кажется, один раз она показывала ему свои пяльцы. Спрашивала, не слишком ли ярки цвета. Мне показалось странным, что она задает такой вопрос мужчине, тем более своему хозяину, но… – И тут он уловил ход ее мысли. – Неужели вы думаете, что это она передала ему бренди?

– Не знаю. – Она беспомощно развела руками. – Я никак не могла понять, как он прямо у меня под носом проносит в дом выпивку. Прошлой ночью Пруденс заглянула в комнату, взяла что-то из сумки и вышла. Наверное, это были пяльцы, но…

– Но что?

Корделия покраснела.

– Сегодня утром, когда она спустилась вниз за горячей водой, я осмотрела ее багаж. – Она взглянула на герцога. – И среди вещей я нашла бутылку бренди.

– Которую она наверняка намеревалась передать вашему отцу сегодня вечером, – мрачно закончил он.

– Наверное. Я не знаю. Но я решила подстраховаться.

Он удивленно посмотрел на нее.

Она мрачно улыбнулась и объяснила:

– Я вылила бренди и налила в бутылку воду.

– Это только временное решение.

– Понимаю, – с грустью согласилась она. – Придется все выяснить. Но прежде мне хотелось удостовериться в ее вине. В конце концов, она могла захватить эту бутылку для себя.

Он попытался представить, как ханжа Пруденс тайком потягивает бренди, но не смог.

– Вы же сами в это не верите, не так ли?

Она пожала плечами.

– Сегодня вечером мы сами сможем узнать наверняка, предназначалось ли бренди отцу. Мне нужно будет поймать ее за руку, иначе она будет от всего открещиваться. Вы поможете мне?

Лорд Веверли кивнул утвердительно. Значит, ему-таки удастся отомстить викарию!

– Уверяю вас, я сделаю все, что от меня зависит.

Когда час спустя они покинули гостиницу, и внутри кареты, и снаружи холод был нестерпимый. Все были взвинчены и раздражены, но особенно викарий, который грозился, если его немедленно не оставят в покое, выкинуть ноты в окно. Кое-как Корделии удалось его успокоить. Она даже позанималась с ним некоторое время, и только ближе к полудню, когда он погрузился в беспокойный сон, ей удалось хоть немного передохнуть.

Корделия взглянула на герцога, но он смотрел в окно, причем поза его была столь напряженной, будто он ожидал появления бандитов. А может, так оно и было. Этот человек всегда настороже, подумала она. Потерял голову он, лишь когда бросился ее целовать.

Она готова была вновь предаться упоительным воспоминаниям, но, стиснув зубы, отринула их. Вместо этого она стала вспоминать все оскорбления, которыми он осыпал ее вечером. «Вы слишком нянчитесь со своим отцом. Вы создаете условия, которые позволяют ему потакать своим дурным наклонностям. Вы не даете ему видеть последствия его поведения».