Амбарцумян - Юрий Шахбазян

Конкретно Костинский предложил мне испытанный им способ научиться читать научную литературу на немецком языке: взять какую-нибудь книгу по-немецки и письменно ежедневно по кусочкам, настойчиво и упорно переводить на русский. Он рекомендовал мне книгу Мессершмита "Физика звёзд" и сказал, что прочтя и переведя её, я убью трёх зайцев:

научусь читать свободно и понимать по-немецки,

наберусь свежих мыслей, так как книга эта новая и интересная,

могу мой письменный перевод предложить какому-либо издательству, так как книга популярная, и её будут покупать. Так я смогу убить и финансового зайца.

Затем Костинский указал мне, что важно научиться представлять себе аналитические выражения геометрически. Это важно как с точки зрения педагогической (наглядность), так и с точки зрения применения к небесным явлениям. Всё это он говорил вечером 14.11 и утром 15.11. После этого мы осмотрели обсерваторию, и в 12 часов я попрощался с ним и пошёл к станции Александровской.

Вообще, для всякого желающего быть научным работником необходимо перевести какое-нибудь произведение из соответствующей области с мастерским изложением, ибо каждому учёному необходимо кроме "школы мышления" поручить и "школу языка" для точного формулирования, или, вернее, фотографирования на бумаге своих мыслей. Ведь как бы ни была продуктивна деятельность научного работника, как высоко ни поднимается и парит его исследовательская мысль, она не может иметь ценности с социальной точки зрения, пока не превратится в кинетическую, а не потенциальную, духовную энергию. А превращение это возможно только на основе перенесения мыслей из исследовательской лаборатории — головы учёного — на бумагу. И чем точнее, ровнее и чеканнее передана эта мысль, тем большую ценность она представляет, ибо тем лучше она будет понята и воспринята окружающими.

С этой точки зрения представляется вполне рациональным и целесообразным в годы, которые кладут печать на всю дальнейшую деятельность человека, стремиться к выработке в своей специальности уменья точно выражаться путём перевода какого-либо образцового сочинения».

Об этой встрече Костинский написал Судакову: «…у него хорошая голова и большая начитанность, хотя он слишком молод». «Хорошая голова» и «большая начитанность» были подчёркнуты Костинским собственноручно.

В скором времени, по совету Костинского, Амбарцумян изучил и перевёл две книги с немецкого: Мессершмита «Физика звёзд» и Кирхбергера «Математическая сторона в истории астрономии».

Вместе с Амбарцумяном в том же 1924 году в педагогический институт поступил Николай Козырев, который очень интересовался астрономией, и с которым Амбарцумян очень подружился, и с тех пор началась их интенсивная совместная научная работа и большая дружба. Занятия в институте по математике и физике велись на высоком уровне. Здесь читался даже курс лекций по начертательной геометрии, предмету, способствующему развитию пространственного воображения. Виктор Амазаспович был очень рад этому курсу. Обычно, к сожалению, его не изучают в университетах, а проходят этот предмет, как правило, в технических вузах, как основу для трёхмерного вычерчивания предметов. А для астрономов изучение начертательной геометрии было бы очень полезно.

Отец прислал Виктору всю имеющуюся дома научную и учебную литературу, и Виктор, не теряя времени, стал так интенсивно заниматься, что когда в 1926 году в январе перевёлся в университет, смог сдать все необходимые экзамены и уже на третьем курсе считался одним из сильных студентов.

Отец помогал им как только мог, работая в Тифлисе во многих местах: усердно занимался адвокатской деятельностью, преподавал в коммерческой гимназии, давал частные уроки, готовил абитуриентов для поступления в вуз и ни на минуту не оставлял свою научную, историко-филологическую работу, начал переводы греческих классиков с древнегреческого языка на современный армянский.

Важно задуматься, почему юноша, рождённый в семье, принадлежавшей к небогатому сословию, целью жизни не поставил прокладывание дороги к материальному благополучию, как это часто бывает. Какая сила заставила его отдаться целиком науке и не искать путей к обогащению, которое в наш век именуют «скромно» комфортом? Разумеется, не каждому человеку удаётся совмещать призвание с зарабатыванием куска хлеба. Когда в 1924 году Амбарцумян приехал в Ленинград учиться в университете, ему приходилось жить в таких стеснённых условиях, что он не мог себе позволить пользоваться даже трамваем[42], и поэтому и в снег, и в дождь шёл на занятия пешком с Петроградской стороны, проделывая путь около четырёх километров. Это его нисколько не угнетало. Нисколько не унывая, он совершал своё четырёхкилометровое путешествие от площади Льва Толстого до института. Иногда при морозе и сильном ветре переходить длинный Троицкий мост было невыносимо, и одну эту остановку он успевал проехать «зайцем».

Конечно, существовал непререкаемый авторитет отца, для которого наука была смыслом жизни. Конечно, он помнил, как его отец без копейки в кармане, без билета на поезд, без тёплой одежды и голодный, плохо владея русским, из глухой армянской деревни (армянский Ломоносов!) сумел достигнуть Санкт-Петербургского университета — беззаветной своей мечты — и в 1907 году блестяще его окончить.

Однако, судя по переписке отца с детьми, материальное положение студентов было очень тяжёлым. Виктор занимался такими хозяйственными делами, как добыча дров на зиму и приобретение продуктов. Сестра готовила еду и обшивала обоих. Их одежда далеко не соответствовала ленинградскому суровому климату.

Сильное наводнение 25 сентября 1924 года затопило подвалы их дома, долгое время не было электричества, и брат с сестрой занимались по вечерам при свечном освещении. Не было и часов, и время определяли по «оживлению» около школы напротив их дома.

Однажды Амазасп Асатурович получил от детей письмо, где, в частности, они писали: «Если денег остаётся мало, кушаем хлеб подешевле (ржаной) и обед вместо 45-копеечного — 30-копеечный или же варёную картошку. Несколько раз покупали мясо (1 кг стоил 15–25 коп.)». Иногда, чтобы как-то поправить финансовое положение студентов, отец из Тифлиса присылал им чай и мандарины для продажи в Ленинграде. Однако такая торговая операция была не очень выгодна. Однажды отец получил радостное письмо от детей, что им удалось приобрести даже примус за 11 рублей, сковородку за 1 рубль 50 копеек и купить дрова на зиму за 12 рублей.

Следует отметить и отдать должное существующему тогда Наркомпросу Закавказья: обратив внимание на одарённого юношу — Виктора, на комиссии постановили, что в случае поступления в вуз ему будет выплачиваться государственная стипендия в размере 50 рублей в месяц. Это была ощутимая помощь. Стипендию за сентябрь и октябрь он получил уже в ноябре. Назначению этой стипендии способствовал известный политический деятель А. Ф. Мясникян.

Постепенно студенты освоились с жизнью большого города. И, как испокон веку заведено, молодость не замечала трудностей жизни. Тем более, когда перед ними открывались притягательное сияние научной мысли и опьяняющая привлекательность познания нового. Они всецело и самозабвенно погрузились в воодушевляющие глубины наук. Однако ограниченность денег всё ещё сказывалась. Было тяжело, но у них была великая цель — учиться, а тех, кто стремится к великой цели, не могут волновать «мелочи» жизни. Деньги тратились на приобретение в основном научной литературы. Библиотека необходимой литературы скоро составила сотню книг. Отец по частям переслал им из домашней библиотеки множество книг. Гоарик, кроме занятий по специальности, серьёзно занималась музыкой, и отец санкционировал покупку для неё пианино. Вскоре за 125 рублей был куплен превосходный инструмент фирмы «Беккер».