Амбарцумян - Юрий Шахбазян

Амбарцумян погрузился в занятия и не спешил явиться к пулковскому именитому астроному Костинскому, к которому он имел рекомендательное письмо от своего тифлисского учителя астрономии Судакова. Но отец требовал от него совершить этот визит.

Подробности визита к Костинскому Виктор изложил в письме отцу в Тифлис:

«Хотя Костинский мне назначил время от 11 до 4 часов дня, я выехал только в 3 часа дня. Без двадцати четыре я был на станции Александровской, а в 4 часа здесь уже темнеет. До Пулкова нужно было пройти 4,5 версты. По снегу в незнакомой местности я шёл в течение часа и, когда пришёл в Пулково, было совсем темно. Но Костинский принял меня чрезвычайно любезно, оставил меня у себя ночевать (я предварительно сказал Гоарик, что такой случай возможен) и утром показал мне всю обсерваторию. Вечером в день моего приезда директор обсерватории профессор Иванов делал доклад о своей поездке за границу, и я присутствовал на том докладе. Дело в следующем. С самого основания Пулковская обсерватория шла впереди всех других обсерваторий мира и с честью выполняла возложенную на неё роль астрономической столицы мира. Однако в конце прошлого века в Америке начали возникать обсерватории, оборудованные лучше, чем Пулковская, в отношении, главным образом, средств астрофизического исследования. Прекрасные условия наблюдения (отсутствие облачности, высота планет над горизонтом) быстро выдвигали эти обсерватории на первый план в ряде отделов астрофизики: например, Гарвардская обсерватория в области астрофотометрии и астрофотографии, обсерватория на горе Вильсон в области изучения Солнца и туманностей, Ликская обсерватория в области изучения планет и звёзд. Поэтому у покойного директора Пулковской обсерватории Баклунда возникла мысль открыть на юге отделения обсерватории, оборудованные по последнему слову инструментальной техники. Отделения, вначале с бедным оборудованием, были открыты в Симеизе (в Крыму) и Николаеве. За первые 4 года (1908–1912) своего существования эти отделения сразу выдвинули себя замечательными открытиями и научной продуктивностью. Прекрасные атмосферные условия только поощряли наблюдения, и в 1912 году в Англии были заказаны рефлектор с диаметром зеркала в 40 дюймов и астрограф с диаметром объектива в 41 дюйм. Такого астрографа ещё нигде в мире нет. Сейчас 40-дюймовый рефлектор, по словам Иванова, уже готов, а для астрографа установка, труба и другие части тоже готовы, остался лишь объектив.

Таким образом, Пулково со своими отделениями уже будет идти впереди других обсерваторий.

В библиотеке обсерватории я видел первый том книги Морозова "Христос". Я успел пробежать оглавление этой книги и, исполняя твою просьбу, сообщаю, что в ней трактуется только о моментах, в которые происходили исторические факты. Кроме того, Костинский мне сказал, что Морозов переворачивает вверх дном всю историю человечества за последнее тысячелетие на основании астрономических фактов.

После библиотеки я осмотрел почти все инструменты обсерватории. Несмотря на грандиозность инструментальных средств Пулковской обсерватории и их точность и оригинальность, эти инструментальные средства кажутся небольшими, когда знаешь, какие задачи решены и исполняются в Пулкове.

Теперь я хочу перейти к моему разговору с Костинским. Предварительно заявляю, что я очень обрадовался, что его советы совпали и с моими взглядами, и со всем тем, что я вынес из прочитанной части книги Петражицкого "Университет и Наука". Зная, как ты уважаешь мнение Петражицкого, я приведу несколько слов из его книги. "Картину слишком раннего перехода к научно-продуктивным процессам без надлежащего рецептивного усовершенствования научного мышления, и подчас поразительные печальные плоды этой ошибки, приходится нередко наблюдать в университете (иногда и вне университета) в тех случаях, когда недоучившийся человек сам углубляется в самостоятельную научную продукцию и занимается этим более или менее продолжительное время. Это всего чаще случается именно с особенно даровитыми и талантливыми студентами, которые, увлекшись какой-либо областью проблем и чуя врождённую 'богатырскую силу' ума, не укрепившись надлежащим образом в научном мышлении путём слушания лекций и чтения, пускаются в плавание по океану научного мышления в избранном направлении. Опасность усиливается тем, что именно талантливому по врождённым способностям недоучке чрезвычайно легко 'открывать Америки', и это увлекает дальше.

Вообще, для успеха и здорового влияния самостоятельного научного полёта, или попыток полёта, прежде необходимо поработать в достаточной мере рецептивно, усвоить в известной степени надлежащую технику мышления — под страхом напрасной растраты сил на бесплодные попытки, вместо усвоения драгоценного капитала, достигнутого другими уровнями мышления, и даже под страхом прямой порчи и искажения типа мышления, так что потом иногда и исправить трудно.

Для того чтобы иметь свободный доступ к научной литературе указанного качества и пользоваться возможностью выбора, необходимо владеть соответственным языком. Как в Средние века без языка науки — латинского языка, так теперь в мире науки трудно обойтись без немецкого языка. В некоторых областях важен английский, в некоторых — французский язык, но везде при теперешней руководящей роли немецких университетов необходим немецкий".

Поэтому Петражицкий рекомендует всем студентам на первом курсе же изучать немецкий язык. Костинский почти всецело стоит на той же точке зрения.

Он указал, что мне необходимо знать все три иностранных языка (немецкий, французский, английский). В первую очередь — немецкий. В противном случае вместо науки придётся заниматься кустарничеством. Костинский очень отрицательно относится к мироведам[41], потому что они, будучи любителями, считают себя учёными. Но они не могут быть учёными, потому что у них нет базы, нет соответствующей подготовки. И, прежде всего, астроном должен быть компетентен во всех областях математики. Например, теория чисел не применяется в настоящее время в астрономии, но в физике её только начали применять. Мы ничем не гарантированы, что завтра то же не будет сделано в астрономии с ещё большим успехом. Костинский говорит, что он, несмотря на то, что, будучи студентом, два года занимался математикой, — всё-таки чувствует, что с трудом читает новые исследования в теоретической астрономии, потому что оторван от последних математических исследований.

Кроме того, само собой разумеется, необходимо полное и всестороннее знание физики. Сергей Константинович сказал, что полный курс Хвольсона будет недостаточен для меня.

Мироведы грешат тем, что у них нет этой подготовки, а они претендуют на звание учёных.

На основании всего этого Костинский посоветовал мне в течение первых двух лет изучать физику, математику, иностранные языки. После этого только, имея солидную подготовку; можно будет приняться за серьёзное изучение астрономии. Ведь это само собой разумеется. Например, на русском языке нет ни одного курса небесной механики.

Костинский весьма и весьма отрицательно относится к книге Морозова "Христос" — во-первых, потому, что Морозов, как глава всех мироведов, не имеет, по его мнению, достаточной подготовки, а во-вторых, книга просто не выдерживает критики.