Рыцари темного леса - Дэвид Геммел

Эррин взял из колчана стрелу и приготовил лук.

Выехав на свет, он крикнул:

— Диана! — Она повернула к нему голову, и он с болью увидел, как ее глаза загорелись надеждой. — Я люблю тебя! — крикнул Эррин и натянул тетиву. Надежда погасла, и Диана закрыла глаза. Стрела, просвистев по воздуху, вонзилась в ее серый дублет, и голова девушки упала на грудь. Толпа, злобно взревев, бросилась к Эррину. Убадай, вылетев вперед, хлестнул кого-то плетью по лицу, схватил за повод Эрринова коня, и оба всадника помчались вниз с холма. Прочь от костра Дианы.

Ариана, отмерив шаги, нарисовала мелом неровный круг на стволе толстого дуба, футах в двух от земли, и вернулась к Лемфаде. Он, не отрываясь, следил за ее плавными движениями.

— Ну что, готов? — спросила она.

— Да.

— Тогда натяни лук. — Лемфада взял из сумки на поясе тетиву и прикрепил ее к луку — сначала к нижнему концу, как его учили, потом, согнув лук, к верхнему. — Это дерево в тридцати шагах от тебя, — сказала Ариана, — мы уже стреляли с тридцати шагов, и сила натяжения тебе известна.

— Да.

Он взял стрелу из колчана оленьей кожи и наложил на лук.

— Теперь представь, что этот меловой круг — фазан, и убей его.

Лемфада медленно оттянул тетиву к щеке, прицелился и выстрелил. Стрела попала в дерево дюймов на семь выше круга, и рассерженный стрелок вытащил из колчана другую.

— Погоди! — остановила его девушка. — Проследи за линией полета и скажи мне, что видишь.

— Линия чистая, не заслоненная деревьями.

— Что еще?

— Она идет сверху вниз.

— Вот именно. Ты целишься через пустое пространство, и глаз тебя предает. Запомни: когда целишь вниз, бери выше, когда целишь вверх или над водой — ниже. О расстоянии в лесу тоже трудно судить. Попробуй теперь выстрелить так, будто цель находится шагах в трех от дерева.

Лемфада сделал, как она сказала, и стрела, словно по волшебству, вонзилась в меловой круг.

— Есть! — заорал он.

— Да, молодец. Теперь повернись направо и попади вон в ту сосну.

Рассудив, что до сосны будет шагов сорок, Лемфада натянул тетиву, как для пятидесяти, и плавно отпустил ее. Стрела поплыла к цели и зарылась в землю, не долетев.

— Ничего не понимаю.

— Измерь расстояние, — сказала Ариана. Лемфада повиновался и оказалось, что до сосны было все семьдесят шагов. — Учись определять такие вещи на глаз, — шагая рядом с ним, сказала девушка. — Тебя обманули деревья, стоящие на линии полета. Они сломали перспективу и укоротили расстояние. Пошли достанем твою стрелу из дуба.

— Но ведь я все-таки стал лучше стрелять? — в надежде услышать ее похвалу, спросил Лемфада.

— Рука у тебя твердая, и тетиву ты отпускаешь без рывка. Там посмотрим.

Твердая рука! Лемфада почувствовал себя королем.

Утром прошел дождь, но к полудню стало ярко и солнечно. Они сидели на склоне холма над деревней. Внизу новоприбывший Элодан мучился с рубкой дров, постоянно промахиваясь и попадая топором по колоде.

Он занимался этим каждый день, но пока особых успехов не добился.

Рана Лемфады заживала быстро, но невыносимо чесалась.

— Расскажи мне о Цветах, юный чародей, — попросила Ариана, опершись на локти и усмехаясь смущенному юноше. Он, пытаясь произвести на нее впечатление своими познаниями в магии, показал ей сапоги Руада. Но когда он надел их и прошептал имя Оллатаира, ничего не произошло: чары истощились, пока он убегал от погони. Ариана тогда посмеялась над ним — беззлобно, но обидно. Лемфада задался целью пробиться к Черному и восстановить чары, но у него ничего не вышло.

— Самый главный — это Белый, цвет покоя и безмятежности, — начал он. — Потом идет Желтый, цвет невинности и детского смеха. За ним следует Черный, земляной цвет, дающий силу и быстроту. Синий — это небо, дарящее нам магию полета, Зеленый — рост и исцеление, Красный — страх и похоть.

— Значит, Красный — злой Цвет?

— Нет, отчего же. Если пользоваться им умело, он со своей боевитостью способен помочь всем другим Цветам, но для этого надо быть сильным чародеем.

— Таким, как ты?

Он покраснел и усмехнулся.

— Не смейся надо мной Ариана. Я всего лишь бедный подмастерье, и мне было отпущено слишком мало времени на эту науку. Но я все-таки сделал бронзовую птичку, и она хоть ненадолго, да взлетела. Она была красивая, и я делал ее почти год.

— Хотелось бы мне на нее посмотреть. Однако займемся делом — я не могу с тобой попусту время терять. Что это за дерево слева от тебя?

— Сикомора, — без запинки ответил он.

— Откуда ты знаешь?

— У нее пятиконечные листья и крылатые семена.

— А вон то?

— Клен. Он похож на сикомору, но листья у него светлее, а кора серая и с тонкими бороздками.

На ветку клена села птица с белой грудкой, серой головой и с полоской, напоминающей черную маску, на глазах.

— Это сорокопут, — не дожидаясь вопроса, гордо сообщил Лемфада. — Он кормится мышами и мелкими птахами — мне Лло Гифе сказал.

— А что он означает?

— Означает? Не понимаю.

— Он оповещает о приходе зимы. Летом его редко можно встретить. Поди-ка помоги Элодану с дровами, сложи их у северной стены.

— А ты куда теперь? — спросил он, с болью сознавая, что время их урока истекло. Девушка, грациозно поднявшись, взяла свой лук.

— Отведу Нуаду в лагерь Решета. Слава нашего поэта разнеслась по всему лесу.

— А это не опасно?

— Не бойся за меня, Лемфада, я не деревенская молочница. Кроме того, Решето обещал, что нас не тронут, и сдержит свое слово. Даже в лесу есть правила, которые нарушать нельзя.

— А разве люди, которых убил Элодан, были не из шайки Решета?

— Не всех убил он, мальчик, — отрезала Ариана, — с одним разделалась я.

Она ушла, и он обругал себя за то, что вызвал ее раздражение. Последние десять дней он думал о ней постоянно, а по ночам ворочался без сна в постели. Он спустился с холма и стал подбирать дрова у колоды.

— Я сам, — сказал ему Элодан, весь потный и мрачный.

— Мне так велели. Для меня все время находят какие-то дела, чтобы я чувствовал себя полезным.

— Со мной то же самое, — усмехнулся Элодан, — но будь я проклят, если моя левая рука хоть на что-то способна. Тут, понимаешь, все дело в равновесии. Правша — человек не просто праворукий, а правосторонний: рука, нога и глаз работают заодно. С левой стороной у меня ничего не выходит. — Он присел на чурбан. — Тяжело это — сознавать свою бесполезность.