Эдгар Уоллес. Сообразительный мистер Ридер. Гилберт Кит Честертон. Воскрешение отца Брауна - Эдгар Уоллес

– Теперь на складе хранится кое-что поважнее… Пойдем со мной, мой друг. Я покажу.

Он отвел озадаченного Томми наверх, включил на лестничной площадке свет и распахнул дверь.

– Узрите… – начал было он, но вдруг осекся.

– Ба, мистер Феналоу! – воскликнул мистер Дж. Г. Ридер.

В одной руке он держал пачку рупий, почти неотличимых от настоящих, а что касается второй…

– Тупой черный бабуин, – прошипел Томми. – Не мог догадаться, что у него есть пистолет? Оставить его в комнате с товаром… и с телефоном!!!

Их везли в полицейский участок. Фальшивомонетчики были прикованы друг к другу стальными наручниками.

– Это была простая шутка. Проказа. Я так и скажу утром судье, – беззаботно произнес Рас.

Что на это ответил Томми Феналоу, лучше не повторять.

Часы на церкви Святого Иоанна пробили три, когда мистер Ридер привел задыхающуюся от восторга девушку к двери дома, где она снимала квартиру.

– Я не могу вам передать, какое… какое огромное удовольствие я получила сегодня!

Мистер Ридер бросил беспокойный взгляд на темный фасад дома.

– Я надеюсь… гм… ваши друзья не найдут ничего предосудительного в том, что вы вернулись так поздно…

Несмотря на ее заверения, он отправился домой с нехорошим чувством, что ее имя все же каким-то образом скомпрометировано. А в мелодрамах, если имя героини скомпрометировано, кто-нибудь обязательно должен на ней жениться.

Эта беспокойная мысль не давала мистеру Ридеру заснуть всю ночь.

6. Зеленая мамба

Любопытство погубило больше многообещающих карьер, чем выпивка, азартные игры или женские улыбки. Говоря в общем, проторенные дороги жизни самые безопасные, и мало кто из отважившихся отправиться в неизведанные края в поисках легкой наживы не считает возвращение на старый, наезженный путь, с которого они когда-то свернули, своим величайшим достижением.

Мо Лиски в своем мире крепко стоял на ногах. Его положение было результатом усердной, даже жестокой борьбы, ради которой ему пришлось собрать в кулак все свои силы. И он вполне мог бы наслаждаться достигнутым до конца своих дней, да только случилось ему поддаться на некое соблазнительное предложение и, даже более того, нажить личного врага. Впрочем, начало этой истории никак не связано ни с ним, ни с его обычными делами.

Некий араб-мошенник по имени Эль Рабут был довольно частым гостем в Англии, потому что иногда плавал на перевозящих бананы судах, следующих круговым маршрутом Лондон – Фуншал – Лас-Пальмас – Танжер – Порту. Это был самый обыкновенный араб: невысокий, смуглый, лицо в оспинах, к тому же он довольно сносно говорил по-английски, так как в детстве попал в руки одного преисполненного благих намерений американского миссионера. Так вот, для Мо этот Рабут оказался полезным человеком. Дело в том, что много немецких наркотиков доставляется в Левант через Триест, и через лондонский порт прошло множество ящиков апельсинов, в оранжевых глубинах которых скрывались маленькие металлические цилиндры с контрабандным сахарином, героином, кокаином, хлоргидратом и прочими разнообразными вредоносными веществами.

Рабут время от времени доставлял подобный товар, получал за это причитающиеся деньги и был вполне счастлив. И вот в один прекрасный день в пабе «Четыре веселых моряка» он рассказал Мо о великой краже. Совершила ее шайка анжерских воров, работающих в Фесе, и добычей их стали ни много ни мало изумруды Сулеймана, самое почитаемое сокровище Марокко. Даже Абд-аль-Азиз, когда казна страны опустела, не осмелился вынести их из мечети Омара. Анжерцы, не ведавшие ничего святого, ворвались в священное место, убили двоих охранников и скрылись с девятью зелеными камнями великого правителя. Поднялся такой шум, что было слышно от грязных улочек Марракеша до калькуттских базаров. Но анжерцам глас народа был нипочем, и они принялись искать покупателя. Эль Рабут, человек с очень плохой репутацией, тоже ввязался в это дело, о чем и поведал Мо Лиски в пабе «Четыре веселых моряка» одним туманным октябрьским вечером.

– Тут попахивает миллионом песет барыша вам и мне, мистер Добрый Человек, – сказал Рабут (любого европейца, который платил наличными, он называл «мистер Добрый Человек»). Но если это дело выплывет наружу, мне смерть.

Мо слушал, поглаживая подбородок пальцами, которые ослепительно сверкали и искрились перстнями – украшения являлись его слабостью. Все это несколько уклонялось от его профиля, но в газетах уже упомянули баснословную стоимость украденных камней, и кровь его закипела от мысли о возможности столь легко заработать полмиллиона. То, что Скотленд-Ярд и каждое полицейское управление в мире разыскивали девять камней Сулеймана, мало беспокоило его. Ему был известен тайный ход, через который можно переправить граненые камни. И даже если бы случилось худшее, тому, кто найдет камни, обещано вознаграждение – пять тысяч фунтов.

– Я подумаю. Где товар?

– Здесь, – ответил араб, чем несказанно удивил Мо. – Минут десять-двадцать, и я смогу вложить их вам в руку, мистер Добрый Человек.

Похоже, намечался серьезный деловой разговор, поэтому было вдвойне неприятно, что именно в это время ему приходилось заниматься совершенно другим делом, не сулившим никакой прибыли, – выяснением отношений с Мэрилу Плесси, женщиной, к которой он питал самые нежные чувства.

Скверные женщины обычно скверны во всем, и Мэрилу Плесси была удивительно злобной особой. Высокая и красивая, с прямыми черными волосами, стриженными «под фокстрот», с густой челкой, немного скрывающей выпуклый лоб.

Мистер Ридер однажды видел ее. Это было, когда в Центральном уголовном суде он давал показания против Варфоломея Ксавье Плесси, изобретательного француза, который открыл новый способ делать старые деньги. Его подделки были высочайшего качества, обычный человек не мог отличить их от настоящих, но мистер Ридер не был обычным человеком. Он не только отличил их, но еще и сумел найти мастера, их печатавшего, из-за чего Варфоломей Ксавье Плесси и предстал перед бесстрастным судьей, который тихим, спокойным голосом объяснил ему, почему нельзя подрывать устойчивость национальной валюты, рассказал, что это рубит под корень сами институты торговли и индустрии. Впрочем, вежливого господина на скамье подсудимых его речи мало тронули. Ему все это и так было известно. А вот короткое предложение, произнесенное судьей в самом конце, заставило его вздрогнуть:

– …Приговаривается к двадцати годам каторжных работ.

Любила ли Мэрилу этого человека, точно не известно. Скорее всего, нет, но мистера Ридера она ненавидела. И возненавидела она его не за то, что благодаря ему ее муж получил по заслугам, а за то, что, давая показания на суде, он использовал выражение «женщина, с которой обвиняемый состоял в связи». Мистер Дж. Г. Ридер, если бы захотел, мог сделать так, чтобы она сидела рядом с мужем на скамье подсудимых, она это знала, и милосердие его было ей всего противнее.

Миссис Плесси жила в большой квартире на Портленд-стрит в доме, которым владела совместно с мужем. Их незаконная деятельность, поставленная на широкую ногу, давала неплохие доходы (месье Плесси даже владел скаковыми лошадьми, прежде чем обзавелся собственным номером в Паркхерстской каторжной тюрьме). В этом роскошном уютном гнездышке и проживала Мэрилу, не зная забот.