Умоляй меня - Грейс Дрейвен

— Мои извинения.

— Как я уже говорила… — напильник заскрежетал по зазубренному ногтю. — Томас был гробовщиком. Одна из обязанностей состояла в том, чтобы подготовить умерших к погребению, обмыть тело и одеть, если семья не справлялась с этой задачей. Как его жена, я помогала ему в бизнесе, и такая обязанность выпала на мою долю.

Баллард заерзал на стуле:

— Я изуродован, госпожа, но уверяю вас, я не мертв.

Луваен направила на него напильник:

— Будете, если не перестанете ёрзать. На чем я остановилась? Ах да, — она вернулась к подпиливанию. — Мёртвые поступали к нам в разных состояниях. Некоторые такие мирные, как будто они просто спали, другие свернулись калачиком, как будто отрицали смерть. Некоторые из них, те, кто жил преступной жизнью и встретил насильственную смерть, были доставлены нам по частям, — кошмары об этих захоронениях всё ещё преследовали её. — Те, кто умер от болезней, были самыми худшими. Конечности или носы сгнили. Лица, искаженные страданием или каким-то ядом, буквально съевшим их заживо.

Она подняла глаза, чтобы оценить его реакцию. Он наблюдал за ней, его лицо ничего не выражало.

— Однажды, и я понятия не имею, почему они это сделали, семья ждала несколько дней, прежде чем вызвать Томаса и меня на дом. Умер дядя, долго болевший священным огнем. Я помогала его племяннице купать тело, когда оно лопнуло.

— О боги, — выдохнул Баллард.

Она вернулась домой в одной сорочке и одеяле, чтобы объявить Томасу, что она закончила, и он может работать с трупом. Затем она вышла в сад и быстро опорожнила желудок на одну из клумб. Позже она недвусмысленно заявила семье, что не хочет, чтобы ей возвращали испорченное платье.

— Так что, как видите, я видела гораздо худшее и прекрасно выжила, — она изобразила на лице притворную жалость. — И мне очень жаль, лорд де Совтер. Поток или не поток, однако вы никогда не будете таким красивым, как Цинния. Никто не будет.

Он одарил её сдержанной улыбкой, но она была удовлетворена. Веселье и что-то ещё: что-то горячее, отчего её щеки запылали, вспыхнуло в его глазах.

— Относительно последнего, госпожа, должен не согласиться, — он указал подбородком на руку, которую она держала в своей руке. — Вы закончили?

Луваен мысленно стряхнула с себя оцепенение. Раздраженная тем, что попала под пристальный взгляд де Совтера, она подпилила последний ноготь с большим энтузиазмом, чем это было необходимо, и объявила, что работа закончена. Баллард поднял руки, чтобы полюбоваться результатом.

— Что думаете? — спросила она.

Он посмотрел на неё поверх пальцев.

— Вы понимаете, что, как только поток вернется, они снова отрастут.

Она встала и отряхнула чёрную пыль со своих юбок. Позже Магда не пожалеет для неё метлы.

— Тогда мы снова их обрежем и подпилим.

Баллард тоже встал. Зажатая между ним и табуреткой, Луваен могла пересчитать швы на кожаной тунике и уловить запахи вечнозеленых растений и дыма на одежде. На его губах заиграла короткая улыбка.

— Я доволен. Примите мою благодарность, но в следующий раз мы подождём, пока я не поем. Я люблю горячую еду.

Луваен приподняла подбородок и обошла вокруг табурета, чтобы увеличить расстояние между ними, прежде чем поддасться искушению протянуть руку и коснуться его челюсти, почувствовать движущиеся отметины на его коже.

— Никто никогда не умирал от того, что ел холодную курицу.

— Я позволю вам сказать это Магде после того, как она последний час подогревала для меня еду.

Она поморщилась. Магда, вероятно, убьёт её за то, что она так долго не пускала хозяина дома, а сама оказалась в ловушке на кухне, ожидая его.

— Тогда пошлите. Мне понадобится моя собственная вилка, чтобы отбиться от разъяренного повара.

Они нашли Магду у очага, так энергично помешивающую содержимое котелка, что Луваен подумала, а действительно ли то, что варилось внутри, было мертвым. Экономка оглянулась через плечо:

— Если потребовалось так много времени, чтобы овладеть ею, то в следующий раз можешь взять еду с собой. У меня есть дела поважнее, чем охранять твою курицу, пока ты задираешь ей юбку.

Луваен ахнула, а Баллард подавил смех. Слава богам, Циннии здесь не было. Все её придирки по поводу репутации и надлежащего ухаживания остались бы без внимания, если бы девушка даже заподозрила, что сестра была менее чем осмотрительна с хозяином дома. Луваен шлепнула Балларда по руке.

— Покажите ей, — прошипела она.

Баллард поднял руки, демонстрируя свои короткие ногти. Магда нахмурилась:

— Я могла бы сделать это для тебя. Тебе нужно было только сказать.

— Ах, я думаю, таковы убеждения госпожи Дуенды. Она не ждет, пока ей скажут, — он насмешливо приподнял бровь, глядя на Луваен, которая фыркнула и попросила у Магды вилку.

Баллард сел и с презрением посмотрел на столовые приборы:

— Бесполезный кусок металла.

Луваен передала её ему.

— Не совсем так, — сказала она. — Вы не испачкаете пальцы и не порежете их, когда разделываете мясо. И если бы я решила воткнуть её вам в глаз, зубья прекрасно бы вас ослепили.

Магда захохотала и поставила перед ним тарелку с тепловатой едой. Баллард провел вилкой по жареной птице.

— Вы убили своего мужа, госпожа Дуенда?

— Вы не первый, кто спрашивает, и нет, я не убивала, — она не засмеялась, хотя испытывала сильное искушение, восхищенная его вспышкой сухого остроумия.

Она разгладила юбки, поблагодарила Магду за терпение и наклонила голову в сторону Балларда:

— Милорд.

Сегодня вечером у него будет уединение, но она надеялась, что завтра он отбросит свои опасения и присоединится к ним. Гэвин будет доволен, и, если повезет, Цинния больше не вздрогнет при виде рук Балларда.

— Госпожа, — Луваен молчала. Яркий свет отбрасывал желтоватое свечение на бледные черты лица Балларда, и черные виноградные лозы, казалось, извивались под его кожей. — Благодарю.

Она кивнула, уверенная, что он поблагодарил её не только за заботу о его руках.

Луваен оставила его, чтобы вернуться в свою комнату и прибраться. Три пары любопытных глаз наблюдали за ней, когда она вошла в комнату на верхнем этаже и заняла свое обычное место за прялкой.

— Где ты была? — Цинния наблюдала за ней со своего места за угловым столиком, который делила с Эмброузом. Связки пергамента располагались на столешнице вместе с несколькими чернильницами и тонко нарезанными кистями. Они вдвоем начали работу над гримуаром зелий Эмброуза. Луваен надеялась, что колдун оценит творение Циннии, когда оно будет готово. Её обучали лучшие иллюстраторы и переплётчики. Луваен не сомневалась, что конечный продукт станет произведением искусства, выходящим за рамки его более прозаических целей. Гэвин сел на низкий табурет, почти обняв колени Циннии, и провёл лезвием ножа по полоске промасленной кожи руками любовника.