Огни морского дьявола - Ольга Баскова

– Есть здесь кто-нибудь?

Как и следовало ожидать, никто не отозвался. Василий толкнул ногой то, что осталось от калитки, и зашел на участок. Груда пустых бутылок возле сарая сказала ему, что он не ошибся. Татаринов открыл дверь домика и поморщился. Запах мочи, экскрементов и протухшей еды ударил ему в нос.

– Хозяева, – позвал он, – принимайте гостя!

Груда старых одеял в углу комнаты зашевелилась, и перед ним предстал мужчина неопределенного возраста, одетый в разношерстное тряпье. Красное лицо с прожилками говорило о его пристрастии к спиртному.

– Ты кто такой? – недружелюбно спросил он.

Татаринов вытащил из кармана сотню и помахал перед его сизым носом:

– Поправиться не желаешь?

Налитые кровью глазенки недоверчиво уставились на незнакомца.

– Что тебе надо?

– А вот если ты еще и на вопросы мои ответишь, – улыбнулся Татаринов, – оставлю тебе монеток побольше. Идет?

Бомж почесал в затылке, и старший лейтенант невольно отпрянул. У него возникло чувство, что с нечесаной и давно не мытой головы на него сейчас посыплются вши.

– Может, и идет, – сказал после некоторых колебаний его новый знакомый. – Ищешь кого-нибудь?

– Евгения Ломова, – кивнул Василий. – Дружок он мой. Не посодействуешь встрече старых корешей?

– Может, и посодействую, – бомж опустился на топчан. – Да только от таких денежек память моя ко мне не вернется.

Татаринов вытащил вторую сторублевку:

– Держи. И это еще не предел.

– Псих тот на белой даче обитает, – ответил хозяин дома. – Пройдешь до конца этой дороги, увидишь дом побеленный, там его и ищи.

– Это вы так его зовете – псих? – поинтересовался старший лейтенант.

– А он псих и есть, – проговорил бомж. – Чуть что – бросается на людей с садовым инструментом.

Василий от волнения сжал кулаки:

– А с топором ты его видел?

– А как же не видеть, видел, – мужчина усмехнулся. – У нас тут все с топорами ходят. Зимой холод собачий, а жилище у нас неотапливаемое. Вот и рубим дрова для костра. У кого печи есть, тем получше.

– Дом не спалите? – спросил Татаринов.

– Один спалим, в другой заселимся, – пояснил бомж. – Не подыхать же нам, как собакам.

– Ну, смотрите. – Василий бросил ему еще одну сторублевку и с удовольствием покинул гостеприимный кров.

Он продолжил путешествие по раздолбанной дороге, которая привела его к прилично сохранившемуся дому с крепкой крышей и еще не облупившейся побелкой. Калитка была закрыта на проволочную петлю.

– Хозяева! – крикнул Татаринов, но ничего не услышал в ответ. Он поднял булыжник, валявшийся рядом с забором, подтащил его к калитке и встал на него. Снял петлю с двери и спокойно проник на чужую территорию.

– Евгений, ты здесь?

И этот призыв остался без ответа. Татаринов вошел в дом. В отличие от предыдущего бомжа, Евгений старался сохранить в комнате подобие порядка. Наверное, школа офицера сыграла в этом свою роль. Кровать была аккуратно застелена рваными простынями, бутылки стояли в углу, накрытые полиэтиленовым пакетом. Поверхность стола блестела.

– Евгений, нужно поговорить, – позвал хозяина старший лейтенант. – На выпивку подкину!

Звеневшая в ушах тишина подсказала Василию, что хозяина здесь нет. Где же он? Татаринов вышел на участок.

– Ломов, покажись!

За его спиной раздался шорох. Татаринов обернулся и увидел мужчину, убегавшего в сторону лесополосы. Хозяин выскользнул через отодвигавшуюся в заборе доску и теперь пытался спастись от непрошеного гостя бегством. Наверное, чутье его не обмануло. Впрочем, и неудивительно, ведь каждый, совершивший преступление, постоянно ждет прихода полиции.

– Стой! – заорал Василий и кинулся за ним.

Евгений бежал по нераспаханному клочку степи. Старший лейтенант буквально читал его мысли. В лесополосе можно было спрятаться и попытаться оторваться от погони. Впрочем, это у беглеца не получилось бы. В худшем случае Татаринов вызвал бы подкрепление, и Ломова быстро бы повязали. Однако это ударило бы по самолюбию старшего лейтенанта. Ведь сказал же он Колесову, что справится сам. Подумав об этом, оперативник прибавил скорость. Ломов, напротив, сбавил обороты. Что ни говори, тяжелая жизнь бомжа отразилась на его здоровье. Татаринов видел, как Ломов заставляет себя бежать, и делает это с огромным трудом. Он знал: скоро силы покинут беглеца. Это случилось возле лесополосы. Евгений, словно споткнувшись, упал на землю, и Василий его схватил. Тяжело дыша, бывший офицер повернул к нему потное красное лицо. Старший лейтенант отметил про себя, что он выглядит гораздо старше своих лет.

– За что, начальник? – прохрипел Евгений.

Татаринов пожал плечами:

– А я думал, ты знаешь.

– Не знаю, ибо чист перед законом, – заверил его бомж.

– Тогда почему ты скрывался?

Евгений уселся на прогретую солнцем землю и заныл:

– Твои коллеги постоянно наведываются к нам и арестовывают ни в чем не повинных людей. Мы им для раскрываемости нужны. Схватят нашего брата и сажают надолго! Разве мы не люди?

– Ты мне об этом лучше не заливай, – предупредил его Василий. – Этот бред я слышу от тебя первого.

– А вот вы поговорите с нашими, – заявил Евгений. – Они вам много таких историй расскажут.

– Делать нечего, – пробормотал оперативник и пристально посмотрел на Ломова: – А ты, значит, чист?

– Как слеза, – проникновенно ответил Ломов.

– И ничто на тебе не висит? – интересовался Татаринов.

Тот замотал головой:

– Ничего!

Он начал раздражать Василия, и старший лейтенант взял его за горло, фигурально выражаясь:

– А зачем ты семью своей бывшей жены убил?

Выражение лица Евгения поразило Татаринова. Сначала на нем появилось удивление, сменившееся довольной улыбкой. После быстрой смены подобных эмоций задержанные обычно отрицают все с еще большей силой, но Ломов вдруг сказал:

– От этого отпираться не буду. Я их порешил.

Василий поднял брови. Такого ответа он не ожидал:

– Ты?

Евгений хихикнул:

– А почему ты удивляешься? Не ты ли на меня еще пару секунд назад обвинение вешал? – он поднялся и сразу посерьезнел: – Веди меня, куда надо. Все подпишу. Я это сделал!

* * *

В кабинете Татаринова запахло мочой и давно не стиранной одеждой, когда Ломов переступил через порог, и сидевший за компьютером Виталий поморщился:

– Хоть бы в море его искупали!