Пленники Амальгамы - Владимир Михайлович Шпаков

Какой-то дальний уголок сознания еще пытается возражать: «Да это же тебе Дашка рассказала! И про картину, и про рояль, и про сабли на стене!» Однако слушать робкий шепот из уголка не хочется, хочется подчиняться Капитану.

По его велению от записей перехожу к рисункам – прямо на страницах дневника. На этот раз вполне хватает крошечного тетрадного листа, ведь мои графические наброски изображают такое!!! Начинается вполне невинно – Капитан предлагает нарисовать обнаженную женскую статую. «Смелее! – подгоняет. – Греки не стеснялись, Роден тоже всех раздевал, вот и ты не тушуйся!» Но как только изображаю женщину, тут же требуют подрисовать мужчину, который ее грубо лапает!

– Это порнография! – лепечу. – Так нельзя!

– Если нельзя, но хочется – то можно! – настаивает Капитан. – Тебе ведь хочется? С придурком-ремонтником не хотелось, но, в общем и целом, ты не прочь?

– Ну, если в общем и целом…

– Да ладно, хватит прикидываться! С удовольствием ляжешь и ноги раздвинешь! Я ж тебя как облупленную знаю!

– Откуда?! – удивляюсь.

– От верблюда! Все твои желания, даже самые маленькие желаньица – для меня открытая книга. Так что не противься, делай, что говорю!

Из-под моих рук выходят картинки одна другой постыднее. Обнаженная женщина внизу, над ней нависает мускулистый волосатый мужчина (мужик, если точно). Потом мужик внизу, женщина сидит на его детородном органе. Следующая картина, согласно заданию, должна изображать сам орган, но я хитро увиливаю от приказа – изображаю коленно-локтевое соитие. Волосатый откидывается назад в экстазе, его же партнерша, изогнувшись буквой «зю», царапает простыню.

– Ну как? – спрашиваю. – Годится?

– Годится, годится… – отвечает голос. – Теперь групповуху изобрази!

В этот момент во мне что-то восстает. Подчиняться приятно, когда кто-то за тебя решает – что может быть лучше? Но мое растоптанное «я» все-таки оказывает сопротивление – карандаш с хрустом ломается пополам. Листки с порнухой, по идее, тоже нужно разорвать, но я их просто прячу в ящик стола. После чего долго прислушиваюсь, ожидая экзекуцию. Еще бы, это же настоящий бунт на корабле! Капитан должен вздернуть бунтовщицу на рее или высадить на необитаемом острове!

Но голос молчит, наверное, Капитан обиделся. День молчит, другой, а на третий слышу голос уже не из головы, а из жизни. Кричит Магдалена, потрясая листками:

– Что ты изображаешь?! Откуда эти кошмарные фантазии?! Господи, зачем только в художественную школу тебя отправила! Художница от слова худо! Извращенка!

Рисунки рвут на мелкие клочки, кидают их на пол, а меня заставляют убирать комнату. Заметаю клочки в совок, а сама думаю: где ж ты, советчик? Как настоящая проблема, ты в кусты, только гадости всякие советовать можешь!

На следующий день Магдалена усаживает меня за стол, чтобы извиниться. Мол, все понятно: произошло половое созревание, то есть природа берет свое. Тебе бы с парнем хорошим познакомиться, говорит, однако мое «я» опять протестует. Не хочу парней, не надо! Можно без них прожить, как Жанна д’Арк!

– Ту, которую сожгли? – уточняет Магдалена.

– Ага! Хочешь, ее нарисую?

– Не хочу. А насчет парня подумай. Тут есть один в соседней парадной… У него, правда, ноги нет. Но другие ведь на тебя… В общем, имей в виду.

Только я не хочу иметь в виду одноногих инвалидов, живущих по соседству. К черту их, у меня будет совсем другой парень, двуногий и вообще лучше всех!

– Правильно, – говорит голос, – ты ведь ледяная принцесса. А у принцессы должен быть принц!

– А-а, явился! – мысленно отвечаю. – Где пропадал?

– Нигде. Наблюдал за тобой. По-моему, ты ведешь себя правильно.

– Да? А вот я так не думаю. Не знаю, что с Магдаленой делать. Она очень обижается, когда ее так называю. А по-другому не могу!

– Почему не можешь? Можешь! Называй ее мама Катя.

– Не могу!!

– Ладно, просто Катей называй. Вот увидишь – сразу все переменится!

И верно: перемены налицо! Катя тут же добреет, покупает торт «Наполеон», и мы его поглощаем с чаем. Мне все время норовят подложить кусочек побольше, а в финале чаепития Катя пристально на меня смотрит, вроде как размышляет о чем-то.

– Ладно, – говорит, – получит он разрешение!

– Кто получит? – не понимаю.

– Негодяй. Раньше думала: вдруг ты его тоже как-нибудь обзовешь! А сейчас вижу, что можно.

В один из дней мне передают телефонную трубку. «Да, это я… Встретиться? Хочу. Наверное, хочу… Что значит – наверное? Ну, я мало сейчас общаюсь, больше дома сижу…» Катя опять на меня вытаращилась, вроде как ожидает, что я сейчас начну грызть трубку. А я не собираюсь грызть, просто не понимаю: зачем встречаться с тем, чье лицо вычищено из семейных хроник? Эхнатон не должен воскресать, история его похоронила!

Меня покупают обещанием прогулки на кораблике по Неве. Ура! Сто лет не плавала по рекам и каналам, последний раз это было… Ну, очень давно. Тогда Эхнатон пребывал в другом статусе, глава семьи, которая усаживалась на кораблик и отправлялась в путь по Фонтанке, Мойке, каналу Грибоедова, чтобы в конце путешествия выбраться на простор Невы. На корме был буфет, где покупалась пепси-кола и мороженое, мы сидели за столиком, смотрели на проплывающие мимо храмы и особняки, и казалось: так будет всегда, вечно…

* * *

Встреча назначена у Аничкова моста, рядом с конем, что ближе к пристани. По мосту шаркают тысячи ног, гудят моторами автомобили, с реки доносится глас репродуктора: «Уважаемые петербуржцы и гости нашего города! Приглашаем вас на водную экскурсию…» От всего этого в голове гул, и кажется: конь вот-вот порвет уздечку, за которую его придерживают, и сиганет в Фонтанку. На всякий случай отхожу в сторонку, дабы не быть прибитой бронзовым копытом, и тут замечаю Эхнатона.

Он прекрасен, как настоящий фараон. Светлый костюм, белая шляпа на голове, в руках черный кейс. Эхнатон склоняет ко мне тщательно выбритое лицо, касается губами щеки, и меня обдает запахом элитной парфюмерии. Я не решаюсь взглянуть ему в глаза, наверное, опасаюсь ослепнуть; Эхнатон же ничего не боится: он озирает меня с головы до ног и разочарованно хмыкает.

– Что-то не так? – спрашиваю встревоженно.

– Все не так, – слышу в ответ, – у твоей матери со вкусом всегда были проблемы.

А ведь проблемы, скорее, у меня. Катя настаивала, чтобы я надела кожаную юбку и новый джемпер из H&M, но я уперлась и натянула любимые тертые джинсы.

– Ты не понимаешь! – кипятилась Катя. – Он же подумает: я на себя трачу! А я на себя – ни копейки!

Короче, рядом с фараоном выгляжу как жалкая рабыня. Тем не менее