Восточный проект - Фридрих Незнанский

— И сомнений нет, наверняка. Все-таки молодец был мужик… Вытаскивал, спасал… А эти негодяи — откуда они взялись? Местный ОМОН, у которого после Чечни крыша поехала? Или это приезжая публика? Как бы проверить? Броня достаточно конкретно, несмотря на маску, описал их командира. Дядь Слав, может, с помощью твоего «кадра», о котором ты обмолвился как-то, попробовать узнать, ему-то проще, он тут свой?

— Умница… Вот за что тебя люблю… Но у меня еще один ход в запасе имеется.

— Какой? — живо заинтересовалась Галя.

Она Вячеслава Ивановича почтительно называла по имени-отчеству всегда при посторонних, даже при Турецком, а вот наедине иногда позволяла себе такую вот, почти семейную, вольность и видела, что Грязнову это нравилось. Да ведь он и был ей, в общем, почти родственником, так заботился о ней — в память о покойной своей начальнице Александре Ивановне Романовой, Шурочке, Галиной родной тетке.

Грязнов с улыбкой посмотрел на нее и покачал головой.

— Рано еще… Да, слушай, а этот Броня — тоже очень неплох, очень… — без всякой цели, ни на что не намекая, заметил Грязнов.

И Галка вдруг покраснела. А он громко расхохотался, будто ничего смешнее не видывал в жизни.

— Да ну тебя, дядь Слав, — пунцовая от смущения и оттого еще более привлекательная, пробурчала Галя. — Охота тебе, ей-богу…

— А чего, может, мы его в Москву попробуем перевести, а? Ты не против? А что Володька скажет?

— Если помочь человеку, так надо помочь, а смеяться зачем? — Она, похоже, обиделась.

— Ладно, не обижайся, это я, чтобы малость скинуть напряжение. — Он достал из кармана мобильник и набрал номер. — Настенька? Как у тебя дела? Ты их посмотрела?

Масловская ответила, что сегодня будет о чем поговорить. Но хотя работа ее только началась, первые результаты не заставили себя ожидать.

— Есть? — спросила напряженная от ожидания Галя.

— А как же? Не без того… Слушай, я тебя сейчас закину в гостиницу, ты отдыхай себе и наружу одна носа не высовывай, не исключаю, что, в связи с некоторыми нашими «телодвижениями», за нами будет установлен жесткий контроль. В номере лишнего не говорить, проверяться будем каждый раз, когда возвращаемся. А я вернусь, и вечерком устроим маленький военный совет.

— А вы куда, Вячеслав Иванович, если не секрет?

— Секрет, — коротко ответил Грязнов, не отрывая взгляда от дороги, поскольку стало уже вечереть.

3

Высадив у «Енисея» Галю, Грязнов достал мобильник и, отыскав среди своих записей телефонный номер начальника УВД края Горбенко, набрал его. Но вместо генерала трубку подняла женщина, наверное, секретарша. Вежливо осведомилась, кто звонит и по какому поводу, чтобы доложить начальнику.

— Скажите, генерал Грязнов. Сидор Остапович поймет.

— Горбенко у аппарата, — раздалось почти тут же. — Здорово, Вячеслав Иванович! Что ж ты, брат, обижаешь старого приятеля? Прилетел и носа не кажешь?

— Так вот и собираюсь. У тебя как со временем? Уделишь? Опять же и рабочий день вроде кончается, как?

— А какие же могут быть разговоры? Жду, конечно.

Так, с этим вопросом было ясно. Теперь следовало создать необходимые условия для приятельского, а главное, душевного разговора.

Вячеслав Иванович остановил машину у центрального универсама «Енисейский» и устремился прямиком в отдел алкогольных напитков. Не дорог, говорят, подарок, дорога любовь. Значит, и Грязнов должен был появиться у Горбенко с московским «гостинцем», неважно, что он приобретен фактически напротив Управления внутренних дел. И Сидор, конечно, это знает, но и вида не покажет.

Он взял пару бутылок армянского коньяка (одну для себя) и две коробки дорогих шоколадных конфет (одну для своих женщин, ибо Грязнов всегда слыл дамским угодником и не собирался терять этой марки).

Другую коробку получила секретарша Горбенко — дама в возрасте и, как говорится, запоздало цветущая, которая при виде подношения немедленно расположилась к московскому гостю — знала уже, кто приехал, — всей душой и… всем остальным. С полиэтиленовым пакетом в руках Грязнов, хотя в приемной сидело еще двое человек, возможно ожидая «высокой аудиенции», без всякого предупреждения прошел в кабинет начальника.

У Горбенко сидел посетитель — милицейский майор. Он встал при виде вошедшего генерала. Поднялся, с демонстративным радушием протягивая руки навстречу, и Горбенко.

— Дывысь, хлопче, кто к нам пожаловал! — таким украинско-русским приветствием встретил он Грязнова. И пока Вячеслав Иванович шел через кабинет, хозяин его кивнул майору: — Завтра продолжим, Расул.

«Расул? Уж не Гуляев ли? — подумал Грязнов и внимательно посмотрел на майора, но тот с каменным лицом кивнул и, сказав „слушаюсь“, четко повернулся и вышел. — Вот ты какой… Интересно, чему его учил тут Горбенко?»

Симагин, вспомнил он, характеризовал Гуляева, старшего опера из транспортной милиции, работавшего в следственной бригаде, как человека толкового. Да что ж пользы от этого толка, если результаты следствия — сплошное вранье?

— Ну садись, друже, — изображая хлопоты, пригласил Горбенко, высокий, полный и подвижный, как ртутный шарик, — и это почти в шестьдесят! Хорошо сохраняется. А тот выглянул в приемную и громко сказал: — Полина Еремеевна, на сегодня, пожалуй, достаточно, перенесите оставшихся товарищей на завтра, прямо с утра всех приму. Сами понимаете, Москва…

— Значит, закончил? Ну и славно, — потирая руки, заметил Грязнов.

Он перенес свой пакет к столу для заседаний, достал бутылку, посмотрел на свет, удовлетворенно, будто видел в первый раз, кивнул и поставил на стол. А пакет свернул и сунул в карман, скорей по привычке не оставлять следов.

— Как твоя Полина насчет по чашечке крепкого чайку, не организует?

— Какой разговор!

Сидор Остапович передал просьбу по внутренней связи. И пока он сам складывал и убирал в сейф лежавшие перед ним документы, секретарша, приветливо улыбаясь гостю из Москвы, внесла поднос с двумя чашками, горячим и заварным чайниками и розетками с сахаром и печеньем. А увидев бутылку, прошла в глубину кабинета и достала из закрытого ящика книжного шкафа пару хрустальных рюмок. Сказала: «Приятного аппетита» — и вышла.

— Ну, давай, наливай! За встречу! — произнес Горбенко, со звоном запирая сейф…

Выпили по рюмке, чокнувшись, затем повторили и перешли к чаю.

— Посоветоваться заехал, — сказал, объясняя свое появление, Грязнов.

— А что, посоветовать — это мы зараз! Совет — милое дело. Так про что будет розмова?

Хитрый Сидор прикидывался простачком, щурился, подмигивал, круглое лицо его словно лоснилось от удовольствия общения с приятным гостем, ему б еще драный соломенный капелюх на лысину и — типичный дед-пасечник. Простачок, а ведь скольких губернаторов пересидел, да каких! Зная уже об умении Горбенко умно и ловко держать нейтралитет в скользких ситуациях, Грязнов мог, конечно, рассчитывать, если не на прямую поддержку и помощь «главного краевого милиционера», что вряд ли, то хотя бы на давно всем известное его нежелание осложнять окончание своего достойного трудового пути в государственной правоохранительной системе. Хуже нет, как подгадить себе накануне выхода на пенсию. Вот этот последний аргумент и держал Вячеслав Иванович в уме. И начал свои вопросы словно бы издалека, но ставил их в таком порядке, что Горбенко не мог не понять с первых же слов, куда клонит Грязнов. То есть «хитрость» Вячеслава Ивановича была изначально абсолютно прозрачной для Сидора Остаповича.