Стокгольм delete - Йенс Лапидус

Сесилия опять отвернулась к окну.

– На деньги? Еще на какие… Игра определяла нашу жизнь, только я этого долго не понимала. Он жил двойной жизнью. Но сейчас Матс мертв, и настало время прощать. И еще… Матс и дети. Между ними была особая связь, он обожал детей. Замечательный отец. Если быть честной, лучший отец, какого только может пожелать мать своим детям.

Сесилия замолчала. По выражению ее лица было понятно, что она сказала все, что знала.

Но у Тедди вопросы не кончались.

– Как он покончил с собой? – спросил он с трудом.

Сесилия отошла к рабочему столу и начала натирать и без того сверкающую мойку.

– Утопился. Прыгнул в море с борта финского парома. Страшная смерть. Но причина мне неизвестна. Мы уже не жили вместе. Единственное, что я знаю, – с ним было не все в порядке. Для меня это очевидно.

– В каком смысле – не в порядке?

– Депрессия. Нетрудно понять, если вспомнить, что вы с ним сделали. Он даже лежал в больнице.

Ее слова резанули Тедди. Наверное, это правда. Матс так и не сумел прийти в себя после похищения. Тедди пожалел, что явился сюда. Но раз взялся – значит, взялся.

– А у вас… я имею в виду у всех: у вас, у Беньямина, у Лиллан – осталось что-то из его вещей?

Сесилия вышла и через пять минут вернулась с пакетом.

– Лежал в комнате у Беньямина. Много лет. Полиция не взяла почему-то.

Тедди выложил содержимое на стол. Эмили подсела поближе. Наручные часы, несколько маленьких фотографий, лист бумаги А5, запонки, колода карт.

На первом снимке вся семья. Сесилия, Матс, Беньямин и Лиллан. Наверняка больше десяти лет назад – Беньямину лет десять-двенадцать. На пляже. Все в купальных костюмах. Матс улыбается, но лицо грустное.

– Глаза не смеются, – шепнула Эмили. – Правда?

– Не знаю… трудно судить по фотографии.

Лист бумаги вырван из блокнота. Красивый, тщательный почерк.

«Не обвиняйте меня в том, что случилось. Будьте сильнее, чем я. Мое решение не связано ни с разводом, ни с нашими отношениями с мамой. Я очень вас люблю. Папа».

Прощальные строки… Тедди попытался прикинуть, что значит эта записка, но, собственно, что тут прикидывать – и так все ясно.

– А это что? – Эмили протянула ему другой снимок.

Снова вся семья, только еще раньше. Беньямину лет семь. Матс, Сесилия и Лиллан в слинге на животе у матери. Стоят на поросшем мхом валуне. Матс с гордостью держит на вытянутой руке корзинку, полную грибов.

Тедди долго смотрел на фотографию. Один глаз у Матса продырявлен.

На улице они остановились.

– Увидимся вечером? – спросил Тедди.

Она вытащила мобильник и начала тыкать пальцем в экран.

– Работы в конторе – до и больше. А потом поеду в Йончёпинг к родителям.

– Ты их часто навещаешь?

– Нет. На Рождество и летом.

– Наверное, чей-нибудь день рождения?

Эмили сжала губы.

– Нет… просто чувствую, что пора.

– Хорошо… но мы должны все это обговорить толком.

– Да… и надо съездить в Вермдё, посмотреть на этот дом.

– Само собой.

– А ты что собираешься делать?

– Позвоню своему сокамернику Шипу и поспрошаю насчет «Топстар».

– А это еще что?

– Колода… Ты не посмотрела?

– Нет… прощальная записка и дырка в глазу у Матса показались мне интереснее.

– На рубашке у каждой карты – лейбл. «Топстар». Рекламная колода. «Топстар» – скорее всего, один из игорных клубов.

– Может быть… а если это колода Беньямина?

– Все может быть. Но все остальное в этом мешке как-то связано с Матсом.

Станция метро «Синкенсдамм». На холме – два трогательных деревянных домика, сохранившихся, наверное, с позапрошлого века. Интересно, кто там живет, в этих крошечных сельских домах в центре Стокгольма. Наверняка не богатые люди. Это не их район. Здесь действует иная иерархия, иные кастовые законы.

Парень в потертых джинсах и куртке громогласно спорит с кем-то по телефону.

У Тедди куча дел. Надо найти для Николы нормальное жилье и работу. Надо навестить отца, Бояна. Позвонить Шипу. Попробовать узнать, как, где и на какие ставки играл Матс. Разузнать, кто именно убит в вилле на Вермдё. И прежде всего – позвонить Луке. Еще раз проверить, что ему известно про похищение Матса.

Тедди пошел к эскалатору. В потолке еле слышно гудят огромные вентиляторы. Он оглянулся – парень в куртке следует за ним.

Задержался у турникета – притворился, что ищет магнитную карточку.

Он не знал, что и подумать, – парень тоже остановился.

Поглядывает украдкой.

Выжидает.

Он приложил карточку к турникету и встал на эскалатор.

У него заболел затылок. Стены показались грязными.

На перроне почти никого нет.

Парень следует за ним. Метрах в десяти.

Подошел поезд на Норсборг.

Тедди не стал садиться, но и парень остался на перроне.

Через десять минут подошел следующий поезд, и оба сели в один и тот же вагон.

Что происходит?

У Эмили сразу возникло ощущение заброшенности. Она не ожидала.

Яблони, судя по всему, много лет никто не обрезал, из гравия торчат тут и там зеленые стрелки травы – если не почистить, к осени вместо дорожки будет лужайка.

А дом в прекрасном состоянии. Красная фалунская краска. Очень много затейливой деревянной резьбы – наличники, полотенце под коньком. Между деревьями просвечивает дымчатая синева моря.

Вермдё. Энгсвик. Дом, где нашли труп.

Найти фамилию хозяина труда не составило. Дом записан на гражданина Испании Хуана Арравену Уэрту. Никакой информации о нем получить не удалось, ни в Интернете, ни у испанских чиновников. Она решила на этом не останавливаться: надо посмотреть в бюро инвентаризации недвижимости. Посмотреть, когда и у кого этот загадочный испанец купил дом.

Они припарковала машину на посыпанной гравием полянке. Вышли: она, Тедди и Ян из «Редвуд Секьюрити» – бывший снют, переквалифицировавшийся в консультанта по обеспечению личной безопасности. Он пару раз уже помогал ей. Одет как всегда: голубая сорочка и пиджак. Достаточно мятые для какого-нибудь офисного клерка, но впечатление солидное. Эмили обратила внимание, что на месте пульсометра у него теперь красовались часики «Эппл», похожие на миниатюрный смартфон.

– Хорошая штука, – похвалился Ян. – Руки свободны. И зашибенно, правда? Можно поменять браслет, и эта штука будет следить за моим здоровьем.