Невеста Горного Князя - Мария Кейль

Да, мне надо переодеться. В бесконечных рядах “своих” платьев я так и не разобралась, поэтому позвала Симону и спросила, что подойдет для верховой прогулки с князем. Сестры тут же нашли мне платье, накидку из шерсти и кашемира, плащ, перчатки, сапожки.

Когда я вышла в зал, Алеш уже ждал меня.

— Куда это вы собрались, князь, — раздался голос женщины, которая вела церемонию в первый день свадьбы. Горничные сзади махом ей поклонились.

— Еду с княжной в горы, уважаемая Теодора. Объяснюсь позже. Пойдем, Иона.

Он открыл дверь, и мы вышли на улицу.

Мелкий снежок, казавшийся из-за окна легкой пылью, на деле был противной крупой с не сильным, но пронизывающим ветром.

Около ступеней стоял только один конь — гнедой князя. Алеш спокойно уселся в седло и протянул мне руку, легко усадив впереди себя.

Никогда в жизни не каталась верхом, разве что в далеком детстве. Первым впечатлением сейчас был страх — что, если я упаду? Конь казался высоким, и то, как он легко и непринужденно перескакивал камни, пугало. Но князь держал меня крепко, и так же уверенно управлял скакуном, и я расслабилась.

Мы оказались на плато с глыбами малахита, где стояли в третий день свадьбы. Князь спешился и помог мне.

— Ты знаешь, что надо делать, Иона?

Ни черта я не знала. Матей просто сказал «разорвать союз», а я и поверила. Ладно, будем импровизировать. Что там нам говорили в начале?

— Я, Инна Камнева, разрываю союз с князем Алешем Олдричем, Хранителем Гор. Беру себе свободу, даю ему свободу. Освобождаю от защиты…Горы, пожалуйста, отпустите нас…

Если закрыть глаза, то кажется, что мир откликается на мои слова.

В реальности ветер трепал мои волосы, поднималась метель. Поодаль взволнованно фыркал конь. Алеш дотянулся до моей руки, коснулся запястья, где по-прежнему светил розовый турмалин.

14. Честное Камнево (2)

Иона

Ничего не произошло, камни так и остались сверкать на наших запястьях. Почему? Может, мне не стоило признаваться Алешу? Может, это я все испортила?

— Я, Алеш Олдрич, отпускаю Иону Камневу, Душу Гор, отдаю ей свободу, беру себе свободу. Горы, отпустите нас.

Князь сжал мою руку и тихо произнес:

— Я должен был сказать.

Время шло, время уносило нас дольше от мгновения ритуальных слов и текло дальше. Вокруг недовольно завывал ветер, будто ругаясь на нас. Снег от просто мерзкой крупы стал превращаться во вьюгу. Небо быстро и беспощадно уходило в темноту. Надо было признать — ничего не вышло.

— Прости… — вырвалось у меня. Глупо, но я рассчитывала, что все пройдет легко. Князь прижал меня и крепко обнял.

— Тихо, Камнева дочь. Сейчас нам надо укрыться, а говорить будем позже.

Конь бил копытом, нервничал, и, казалось, был рад, что его всадники наконец-то изволили собраться домой. Мы проехали немного, ветер бил в лицо, то и дело скидывал капюшон, а место сумерек грозила занять ранняя зимняя темнота.

— Мы не успеем, — произнесла я очевидное. Не знаю, слышно ли было мои слова за шумом пурги, но князь усмехнулся, крепче прижал меня к себе. А потом свернул с тропы и направил коня к отвесным горным стенам, уходившим ввысь.

Он выбрал месте, где скала начиналась почти сразу же, без груд камней в преддверии. Спешился и помог мне.

— Положи руку на камень, Иона. И попроси войти. Горы тебя слушают, должно получиться.

Я стянула мокрые от снега перчатки и положила ладонь на серую стену. Под моими пальцами будто билось чье-то живое сердце, откликнувшееся на просьбу, так раостно, будто долго его ждало.

Перед нами открылся проход вглубь горы, и стоило нам шагнуть туда и затащить коня, как проход закрылся. Внутри было тепло, ступени вели вниз, стены светились собственным мягким светом, показывая идущие вглубь жилы драгоценных камней. Голубые с черным линии дикой бирюзы выглядели как потоки воды. Местами виднелись вкрапления зеленоватой яшмы и змеевика. Красота, да и только.

Мы спустились и оказались в небольшом сводчатом зале, в центре которого бил небольшой родник, стекая по наклонной к дальней стене.

Конь довольно опустил морду в воду раньше, чем мы руки, и принялся пить.

— Тпру, стой! — Алеш тут же его оттащил.

— Ты чего, он же пить хочет, — с удивлением произнесла я.

— Нельзя сразу поить, плохо будет. Конь высохнуть должен.

Я ничего не поняла, но кивнула. Князь усмехнулся.

— Ладно, ты пить хочешь?

— После коня?

— Та вода уже утекла, но у меня есть

Князь снял свой плащ, расстелил его на пол и предложил сесть. Сам же принялся снимать упряжь с коня, а потом отстегнул от седла небольшую сумку. Внутри лежала фляжка и завернутые в промасленную бумагу галеты, маленькие шарики сушеного сыра и пара полосок вяленого мяса.

— Не пир, но до завтра хватит. Ты как, не замерзла?

По правде сказать, меня бил легкий озноб. Алеш напоил коня, привязал его за какой-то каменный выступ около входа, и уселся рядом со мной.

— Ты дрожишь. Снимай плащ, он тоже мокрый, и иди ко мне.

Он сел сзади и обнял меня. Взял мои холодные пальцы в свои, принялся согревать мои руки. Большой палец, указательный… сердина ладони… Мне кажется, в жизни никто столько внимания моим рукам не уделял.

— Так почему ты извинялась? — он шептал мне над ухом.

Увиливать не хотелось.

— Матей сказал, то ты не должен знать о причинах, что я просто должна была тебя оставить, разорвать союз. Чтоб ты верил, что это на самом деле. А я сказала тебе… И ничего не вышло, Алеш.

Князь продолжил поглаживать мои руки.

— В этом есть смысл. Горы не глупы, они чувствуют, когда кто-то обманывает, пусть даже себя. Дело не в том, что ты мне сказала. Дело в том, что я не хотел тебя отпускать. Был готов, но не хотел. Не вини себя, ты и так выдернута из своего мира и остаешься здесь.

Я чуть повернулась, чтоб видеть его лицо, и тихо произнесла.

— Честно говоря, я тоже не хотела тебя оставлять.

Оглушительную тишину нарушало только наше нервное дыхание. Алеш нежно гладил меня по волосам, перебирал и расправлял влажные после снега пряди. Я поймала его ладонь и прижалась к ней щекой. Мужчина вздрогнул.

— Ты меня дико волнуешь, Иона. Скажи, чего ты хочешь сейчас?

Это я знала кристально ясно. Мы заперты здесь до утра, и сейчас нас ничто не разлучит.

— Хочу тебя поцеловать. — мой голос звучал ниже, чем обычно, с непривычными для меня самой грудными нотками. Я сама потянулась к нему.