Логово проклятых - Сергей Зверев

– О каком государстве вы говорите?

– О том, ради которого они затеяли всю эту возню здесь, в Кракове. О независимой Украине. В свое время Гитлер, кажется, высказывался о буферном государстве, которое нужно ему на границе с СССР.

– Не будем обсуждать решения фюрера, Михаил Арсеньевич. Наше дело – выполнять его приказы и волю немецкого народа. Не буду скрывать от вас, Михаил Арсеньевич, что мы ставим в этой конюшне на Мельника. Он управляем, логичен, мы знаем, что от него ждать. Эти же ваши вурдалаки, фанатики, которые жаждут только крови, поддаются дрессировке очень плохо. Но списывать их со счетов в борьбе с большевизмом мы пока не намерены. Каждый должен вносить ту или иную лепту в общее дело. Ваше задание, Борович, – втереться в доверие к Стецько. Вы должны стать его правой рукой, незаменимым помощником, доверенным лицом. Нужно, чтобы он доверял вам публичные речи ему писать. Любую информацию об их планах, стратегических задачах вы обязаны срочно передавать мне. Я должен иметь представление не только о каждом шаге Стецько и Бандеры, но и об их мыслях. Вы понимаете меня?

Борович не сразу понял, зачем предводитель ОУН (б) тащил с собой этот «Мерседес» с откидным верхом. Сам Бандера, Ярослав Стецько и Борович ехали в бронетранспортере. На переднем сиденье, рядом с водителем-немцем, устроился майор Нотбек.

Он и три водителя, управлявшие бронетранспортером, «Мерседесом», автобусом с сотрудниками центра и пропагандистской литературой, подчинялись полковнику Риделю. Как понимал Борович, немцы должны были не только облегчить работу представителям ОУН на Украине, но и приглядывать за ними.

Они уже второй день торчали в унылой польской деревеньке и не могли ехать дальше, в сторону границы. Майор Нотбек морщился и вполголоса ругался. Ни 22 июня, ни на следующий день колонна так и не смогла двинуться вперед.

По всем армейским сводкам выходило, что части вермахта без особого труда смогли преодолеть сопротивление советских пограничников и передовых частей Красной армии. Теперь они быстро продвигались вперед.

Но Перемышль, через который должна была пройти колонна ОУН, пока держался. Из обрывков тех фраз, которыми перебрасывались майор абвера и водитель бронетранспортера, из сведений, которыми делились с проезжими офицеры 17-й полевой армии генерала Штюльпнагеля, Борович понял многое. Немцы никак не могли взять этот пограничный город. 22 июня советские пограничники отбили все атаки немцев. На другой день они сами перешли в контратаку, пересекли государственную границу и вошли на территорию генерал-губернаторства. Только через несколько часов, видимо, получив соответствующий приказ, пограничники вернулись на советскую сторону. Они разгромили несколько тыловых обозов и складов немцев.

24 июня колонна ОУН свернула к Радымно, чтобы севернее Перемышля двигаться дальше на восток.

Борович очень боялся, что не сможет совладать с собой, удержать себя в руках, но у него это получилось. Он стоял в кузове бронетранспортера, держался за железный борт и смотрел во все глаза.

Кругом горело почти все, даже то, что никак не должно было, в том числе и металл. Михаил видел почерневшие, закопченные остовы подбитых танков, искореженные орудия, окопы, наполовину засыпанные взрывами, и бревна дзотов, разбросанные по окрестностям.

Борович обладал немалым военным опытом. Он не понимал, как пограничники, засевшие в двух линиях окопов и нескольких дзотах, смогли четыре дня сдерживать здесь хорошо вооруженного и тщательно подготовленного противника. Сколько их тут было? Тридцать, сорок, пятьдесят? Винтовки, пара автоматов, несколько ручных пулеметов, может, и пара станковых. Наверняка немного гранат, в том числе и противотанковых.

Но ведь все это вооружение было предназначено лишь для того, чтобы застава могла выдержать полноценный бой в течение пары часов, никак не больше, пока не подойдет подкрепление. Но отбиваться несколько дней!..

Они давно проехали линию границы, но все равно то тут, то там встречали следы ожесточенных боев. Вот еще несколько тел. Эти уже не в пограничных фуражках. Тут немцев встретили самые обычные пехотинцы.

Чего они хотели добиться, занимая позицию в кустарнике на краю дороги? Опрокинутый «максим», маленькая пушка-сорокапятка, раздавленная гусеницами. Немцы еще не убрали два своих танка и три бронетранспортера, которые красноармейцы расстреляли в упор из этой пушки. Остается только догадываться, сколько немецких солдат полегло при штурме этой позиции, наскоро занятой советскими бойцами.

Борович понимал, что эти ребята уже ни на что не рассчитывали. Он видел далеко не первые следы таких вот коротких боев, которые вовсе не были бессмысленными. Солдаты видели, что враг напал на их Родину. Они встречали его, где и как могли, с оружием в руках. Красноармейцы знали, что погибнут здесь, но сражались, потому что не могли поступить иначе. Не по приказу, а по велению сердца. Погибнуть, но убить как можно больше врагов. Каждый иноземец, погибший здесь, не пройдет дальше по твоей земле. Вот и весь смысл. Простой, жестокий, страшный, которого не могли понять немцы со всей их логикой и правилами ведения войны.

Но и на эти правила Борович тоже нагляделся. Вот село, сожженное дотла. Кое-где еще торчали печные трубы, но чаще и они были разбиты в кирпичное крошево. Видимо, немецкие танки основательно утюжили тут все.

Тошнота подкатывала к горлу Михаила, когда он видел тела женщин и детей, раздавленные гусеницами, сожженные огнеметами, просто изрешеченные пулями. Запекшаяся кровь смешивалась с пылью и землей.

29 июня колонна ОУН вошла во Львов. Теперь Борович понял, для чего нужен был этот «Мерседес», который тащился в их колонне по разбитым дорогам. Бандера и Стецько въезжали на нем в город. Глупо было бы надеяться на приветственные выкрики из толп восторженных горожан, встречавших своих героев.

Город местами еще горел, некоторые улицы были завалены битым кирпичом. Немцы останавливали колонну раз, наверное, двадцать. Каждый раз с патрулями или офицерами СД общался майор Нотбек. Он доставал из папки какой-то документ и показывал его им. Эта бумага оказалась весьма серьезной.

Борович сразу понял, что недооценил Степана Бандеру. Оказалось, что тот имел на территории Украины хорошие связи. Его представители успели навербовать множество сторонников националистического движения.

30 июня 1941 года в здании, расположенном на площади Рынок, Ярославом Стецько был зачитан акт о провозглашении украинского государства.

«Создающееся Украинское Государство будет тесно взаимодействовать с Национал-Социалистической Велико-Германией, которая под руководством своего Вождя Адольфа ГИТЛЕРА создает новый порядок в Европе и в мире и помогает украинскому народу освободиться из-под московской оккупации», – говорилось в нем.

Борович слушал все это, глядел на Бандеру, на довольного и сосредоточенного Стецько и не верил своим ушам. Он прекрасно знал, что руководство Третьего рейха первоначально планировало появление такого независимого государства.