Самозванка - Лайза Джексон

– Ты как, в порядке?

Она кивнула, пытаясь не плакать.

– Не обращай внимания на Томми, он просто козел. Сам не знает, что говорит.

Одри проглотила слезы.

– Это правда? Что все знают, кто моя мама? Марк вытер нос тыльной стороной руки.

– Нет, конечно. Он просто кусок дерьма. Ты сама знаешь, какой он придурок.

– Я его ненавижу!

– Знаю. Я тоже его ненавижу. Одри не могла смириться с обидой.

– Я докажу, что он врет!

– Конечно, докажешь. А потом я его убью.

– Я... – Неожиданно ей не хватило слов. – Спасибо тебе, ты...

Марк шмыгнул носом и покачал головой.

– Нечего меня благодарить, я давно хотел вытрясти дерьмо из Синклэйра.

С этого началась любовь Одри к Марку Кеннеди и ее поиски настоящих родителей. Ей всегда хотелось узнать о своем прошлом, хотя она ничего не предпринимала для этого. Но после издевательств Томми эта цель захватила девочку, и Одри начала действовать.

Она начала приставать к родителям с расспросами о своей настоящей семье, но Шэрон Нэш ничего не собиралась рассказывать приемной дочери. Ее вопросы служили источником вечного раздражения. Иногда Одри казалось, что Виктор готов что-то поведать, но сердитый взгляд жены заставлял его придержать язык. И обстоятельства ее рождения оставались для девушки тайной. Одри постоянно чувствовала неудовлетворенность, ее мучили догадки, мерещились страшные тайны. Она никогда не забывала о том, что чужая на этой ферме, и попеременно представляла себе родной дом в виде то бедной хижины, то роскошного дворца. Если бы она только знала правду!

Одри перерыла все документы, хранившиеся в нижнем ящике отцовского письменного стола, но не нашла ничего интересного. В ее жизни наступило сложное время. Отношения с Марком начали принимать сексуальный характер, и ей все время приходилось бороться со своими желаниями. Но особенно ее выматывали постоянные стычки с матерью.

Шэрон, казалось, ненавидела Марка, как и всю его семью. Она запретила Одри встречаться с ним, хотя и не объяснила почему.

Однажды, когда их маленькая семья собралась за крашеным кленовым столом и мать разлила кофе, Одри набралась храбрости и спросила:

– Мама, что ты имеешь против Марка?

Кровь бросилась Шэрон в лицо, она часто заморгала и чуть не уронила чашку.

– Ничего я против него не имею. Одри надоели постоянные недомолвки.

– Это неправда, мама, – сказала девушка, пытаясь сохранить спокойствие. – Ты позвонила его отцу и сказала, чтобы Марк держался от меня подальше.

– Я ничего такого не...– Шэрон оборвала оправдания на полуслове, выпрямилась и строго сказала: – Я не должна ничего объяснять тебе, Одри. Я потратила много лет, чтобы вырастить тебя достойным человеком. Я ничего для тебя не жалела. Даже позволяла тебе больше вольностей, чем считала нужным. Ты скакала на лошадях и лазила по горам, и я не возражала. И теперь ты просто не имеешь права, – ее голос дрожал от гнева, – подвергать сомнению мой авторитет!

– А ты не имеешь права скрывать от меня правду!

– Я ничего не скрываю!

– Тогда скажи, за что ты ненавидишь Марка? И кто мои настоящие родители? Ты ведь знаешь, кто они?

– Господи! – Шэрон буквально трясло. – Я отдала тебе всю свою любовь...

– Мы сейчас говорим не о любви, мама. Я хочу знать правду. Ты всегда твердишь о боге, я думаю, что он хотел бы, чтобы я знала правду!

Зарыдав, Шэрон вскочила и выбежала из комнаты.

– Черт побери, – пробормотал отец и побежал за ней.

Одри понимала, что должна пойти за ними и извиниться перед матерью, но не смогла себя заставить. Она была в бешенстве.

Одри поднялась к себе в комнату и устроилась на широком подоконнике. Отсюда ей были видны звезды, и легкий ветерок остужал ее горящие щеки.

Родители были в саду, недалеко от окна. Одри слышала, как Шэрон тихо плачет и жалуется мужу:

– Я всегда старалась делать как лучше. Бог знает, как я была счастлива, когда Вирджини привезла девочку. Это было ответом на мои молитвы.

Одри вся обратилась в слух. Кто такая Вирджини?

– Я знаю, дорогая, успокойся, – утешал Виктор.

– Все эти годы я боялась, что она вернется и заберет девочку. Я так боялась, Виктор, я постоянно молилась.

Одри старалась не упустить ни слова. Значит, ее мать звали Вирджини? Девушка замерла. Она знала, что ее удочерили, что документы оформил дядя Эзра, но никогда не слышала имени своей матери. Вирджини. А фамилия?

– Никто не собирается забирать ее. Ты, Шэрон, напрасно беспокоишься. Никто не знает, что случилось с Вирджини. Она пропала.

Шэрон громко всхлипнула.

– Неважно, Вирджини ее заберет или кто-то другой, вроде этого ужасного парня. Я столько мечтала о ее будущем, Виктор. Я знала, что Одри когда-нибудь выйдет замуж, у нее будет своя семья, и я этого хочу, но...

– Но ты не хочешь, чтобы она вышла за Марка.

– Да, не хочу!

Виктор снова начал успокаивать жену:

– Не волнуйся, дорогая, они же еще дети, они просто радуются жизни и...

– Я думаю, что она уже спит с ним!

Одри виновато покраснела. Хотя они с Марком не перешли еще последней черты, но были близки к этому: он настаивал, а она любила его и готова была уступить.

– Ну как тебе только пришло это в голову!

– Этот парень такой же испорченный, как и его мать. Все, что ему надо... ну, здесь нечего объяснять. Если они еще не спят вместе, это скоро случится.

– Иисус! Подумай, что ты говоришь, Шэрон!

– Не поминай имя господа всуе, Виктор! – гневно воскликнула Шэрон.

– Извини, дорогая. Все совсем не так плохо. Одри – хорошая девочка. Мы просто должны верить ей, вот и все.

– И молиться за нее. Она всегда была дикой, Виктор, ты сам знаешь. И ты ее поощрял. Она носилась по округе, как дикий индеец, а ты вел себя так, словно у тебя не дочь, а сын. А какая она упрямая! Господи, я никогда не видела такой упрямой девчонки. Она совсем не похожа на эту милую Элис Уэбер.

Одри думала, что ее стошнит. Элис была двуличной подлизой. Последний человек, на которого Одри согласилась бы быть похожей.

– Элис Уэбер просто притворщица, – ответил отец.

– По крайней мере, она не огорчает своих родителей, встречаясь с таким негодяем, как Марк Кеннеди. Я не удивлюсь, если узнаю, что именно он скачал бензин на колонке Причарта две недели назад и залез в июне к Макалистерам, когда они уезжали навестить родных в Канзас-Сити.