Вампиресса Туманной долины - Василиса Прекрасная

- Если я ввёл вас в заблуждение своей фамильярностью и просьбой обращаться к вам по имени, то прошу прощения, - нервно сглотнул и предпринял крохотную попытку образумить старушку.

- О! – засмеялась женщина. – Можешь называть меня как тебе угодно! Малышка? Котёнок? Солнышко? Мне сойдёт всё! Как на счёт "моя Вампиресса"? Это будет лучшим вариантом из всех! Мой маг!

В голове мелькнула какая-то мысль, но она тут же убралась оттуда, когда губы пожилой камеристки прикоснулись к моей шее. Как раз в том месте, на которое она покушалась ночью. Нерлин протяжно застонала, смакуя этот момент, как нечто прекрасное, то чего она так долго ждала и, наконец, получила.

- Вы должны остановиться, мазель Шойн, - проговорил, а сам откинул голову назад, теряясь в необычных ощущениях.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍- Никогда, - прорычала она, прерываясь лишь на секунду, и тут же продолжая обнюхивать и лизать мою шею. – И только попробуй сказать мне - нет!

- Почему бы… и нет?! – ответил, и сам не ожидая такого от себя.

Мозг затуманило вожделение. Сжал талию похотливой старой карги, до конца не веря в происходящее! Абсолютно наплевав на то, что вообще-то это проверка, а руки уже не держат заветные артефакты. Теперь их интересует кое-что другое. Кое-кто другой.

Где-то на краю сознания мелькнуло, что она старая! Вот совсем старая. К тому же далеко не всё понятно с её невиновностью. Да она имеет вполне чистые мотивы находиться здесь, да и не пользуется иллюзией, но всё ещё под подозрением!

Только вот предатель в штанах так не считал. Ему было вообще всё равно на мои аргументы. Он стоял колом и с готовностью откликался на поглаживания морщинистых рук и затуманенные глаза камеристки, вздумавшей меня домогаться во время допроса. А это её нападение на мою шею без малейшего намёка на укус?

В конце концов, закончив эти приставания к себе извинениями, можно и обидеть эту странную женщину, по какой-то причине вызывающую у меня такое дикое желание…

Тяжело когда слышишь голоса в голове. Один, который хотел быть правильным и храбрым, и другой, который велел правильному заткнуться.

"Очнись уже Дани. Подумай что творишь! Ты же сейчас его реально изнасилуешь. Вуд, конечно, явно не имеет ничего против, но ты гримировала отнюдь не всё тело! Да и стоит вам поцеловаться есть большая вероятность того, что он тебя узнает. И что дальше? Хочешь в тюрьму и кол в сердце? Я не имею ничего против того, чтобы отдаться чувствам, но в данном конкретном случае? Последствия такого поступка того не стоят! Слишком многое на кону".

Увещевания Лотти немного отрезвили. Но лишь немного, потому что эмоции, разрывающие всю меня на части, по-прежнему никуда не делись.

Это – мой мужчина. Мой властный мужчина, отклик которого чувствовала сквозь не достаточно плотное для этого платье. Он хочет меня! А я хочу его!

Так сильно, что не могу этому сопротивляться. Не могу и не хочу. Схожу по нему с ума! И особенно окрыляет то, что это взаимно. Ещё как взаимно!

"Ты – Нерлин Шойн! Старая камеристка Жаклин Дане!" - Лотти предприняла ещё одну попытку образумить меня.

И признаться это именно то, что мне требовалось.

Слегка отстранилась от своего мужчины и зашипела от разочарования как самое настоящее животное. От того, что голос прав. Но от этого моё разочарование не стало меньше. Наоборот. Оно съедало меня с потрохами. Пробивало до самых костей. Ещё никогда в моей короткой (всего-то год) сознательной жизни мне  было так сложно отказаться от чего-то. Кого-то.

Снова вожделенно посмотрела на Блея, который как и я, потерял голову от нахлынувшей на нас страсти. Ко мне! Старой-доброй Нерлин, с которой едва ли не сыпется песок! Это у него фетиш такой на пожилых старушек? Если и так, то какая разница, когда вот он. Стоит и тяжело дышит, держит меня в руках! Прижимает к тебе!

К Восху! Хочу его и будь, что будет!

"Прости, крошка-Дани", - извиняющийся голос Лотти и… боль.

Она накатила резко. Объяла на этот раз не только виски, но и всё тело. Кажется, кое-кто перестал контролировать боль от нахлынувших воспоминаний. И она воздала мне с троицей. Ох.

Действуя на инстинктах, говорящих о том, что мне надо удалиться от источника и не особо задумываясь тому, что делаю, выскочила из кабинета и понеслась по коридору, не разбирая дороги и мечтая только о том, чтобы мигрень прошла. Мне было откровенно плевать, стал ли свидетелем этого Мелик. И последовал ли он со мной.

Всё это не важно. Лишь бы удалиться от кабинета Вуда как можно дальше и отлежаться, дожидаясь пока боль стихнет.

И сама не заметила, как оказалось в той комнате, в которой "была" ночью. Хорошо ещё, что сейчас тут никого не было.

Потому что мне стало дурно. Ведь у этой самой стены мы с Блеем занималась сексом. Горячим, жарким сексом, полным надежды и какого-то отчаяния. На грани искренности и самоотдачи. С моей стороны так точно. Это ударило по мне сильнее, чем Лотти, так как тело всё ещё не остыло.

Да-да. Вот прямо тут. Стало ещё больнее при воспоминании, как всё завершилось.

"Тебе пора, Даниэль", - вот, что он сказал мне тогда, едва закончил со мной.

На глаза накатили слёзы, невольные свидетели моего тогдашнего унижения. Уверена, что одного из множеств. Тех, которыми он меня одаривал в тот период.

Да что со мной такое? Не замечала за собой подобной ерунды за последний год. Слабость. Как заметил бы мой покойный отец? Не достойной вампирши из его благословенного рода.

Новое воспоминание замаячило на горизонте, но стиснула зубы, не давая себе погрузиться в него. Не хочу! Не хочу вновь испытать те чувства, когда твоё сердце втаптывают в грязь. Когда ты отдаёшься всей душой, а взамен получаешь: "тебе пора, Даниэль". Прогнал как собачонку, с которой неплохо поиграл, но на этом всё.

Не мешкая, пока не передумала, ринулась глубже в помещение и открыла тайный проход, в котором укрылась когда-то. Не знаю, куда идти дальше, да и имеет ли это значение? Всё что угодно лишь бы скрыться. Лишь бы никто не видел меня такой. Ранимой. Плачущей. С невидимыми следами от застарелых ран на сердце. И продолжила идти по тёмному коридору, не думая ни о чём. Не давая себе вспоминать. Пока в какой-то момент не опустилась на пол и не прислонилась спиной к стене, стараясь успокоиться.