Князь тараканов - Владислав Михайлович Попов

моя знакомая, но не более. – При этих словах у меня сердце кровью обливалось, но я продолжал разыгрывать из себя равнодушного негодяя. – Меня волнуют более важные вопросы. «Правда» и ничего кроме «Правды». Не обязательно соглашаться со всеми нашими условиями. Согласитесь на переговоры. Сделайте для начала жест доброй воли – предложите напечатать у себя нужную нам статью. Например, по национальному вопросу.

Троцкий задумался, начал протирать свое пенсне. Протер, надел, посмотрел на меня, как будто только что увидел.

– А вы не так-то прост, как мне показалось в первый раз. Хорошо, я согласен. Но зачем вам мои уступки?

– Это поднимет мой авторитет в глазах партии. Надоело быть на вторых ролях.

Выйдя на улицу, я не сразу прыгнул в пролетку. Мне нужно было время, чтобы отдышаться. Что ж игра начинается. Игра? Нет, это не игра, это будет настоящая, жестокая охота.

В пролетке Шандор нетерпеливо спросил, как все прошло.

– Я только что встретился с человеком, который виноват, что Аврору упекли в сумасшедший дом. Раньше я только подозревал его, теперь в этом убедился.

– Вашу невесту зовут Авророй? Интересное имя. И кто она?

– Аврора Ротшильд.

Шандор аж присвистнул.

– Человек, от которого я только что вышел, донес старику Ротшильду, что его дочь встречается со мной.

– И как мы этому человеку отомстим? Дуэль? Кинжал из-за угла?

– Нет. Мы пойдем другим путем. Месть – это блюдо, которое подают холодным. Не помню, кто сказал. Для начала мы завтра вытащим Аврору из ее тюрьмы.

– Конечно, вытащим. Обязательно вытащим. Но как? Туда не просто попасть.

– Попасть туда как раз довольно просто. Вы забываете, что мы лечимся у психоаналитика, значит мы – психбольные. А кому как не психбольному попадать в психбольницу? Нужны какие-нибудь формальности: бумаги, направление врача, пожелание родственников. Попасть просто, вот выйти оттуда сложнее. У меня нет плана на этот счет. Нет решения, зато есть решимость. Это главное. Так что завтра встречаемся после сеансов у доктора. Если вы, конечно, не передумаете нам помогать.

– Слово дворянина. Вы можете положиться на меня.

– Тогда можно попросить вас еще об одной услуге? Снимите меблированные комнаты, чтобы спрятать Аврору. Подальше от центра.

– Легко.

Мы пожали друг другу руки, и я выскочил из пролетки.

2

До встречи с Евстратием Павловичем было много времени. Я хотел хорошенько обдумать план завтрашних действий. Шандору я хвалился, что легко попаду в больницу, но на самом деле я не знал, как это сделать. Однако это незнание не умалило моей решимости действовать. Как говаривал отец: « Ты не знаешь, когда выскочит волк, но ты должен знать, что твое ружье выстрелит». Ну, может, это и не он говорил. План не обдумывался. В голову приходили только дурацкие фантазии. Проходя мимо дамского ателье, я представил, как дарю одно из шикарных платьев с витрины Авроре. Тут меня осенило: для побега нужно не шикарное платье, а унылый наряд медсестры-надзирательницы! Я зашел в ателье и попросил сшить форму из самого дешевого сукна. Наврал, что для горничной. Примерки не будет. Размер дал на глаз. Вспомнил белую косынку на мордастой надзирательнице, попросил такую же. Сказали, что все будет готово послезавтра. Пришлось раскошелиться, чтобы сделали завтра к утру. Ободренный своей находчивостью, дальнейшие сборы я вел целенаправленно. Первым делом надо зайти в аптеку. Наверняка понадобится снотворное. Взял самое сильное. Лошадиную дозу. Потом подумал и взял снотворного на целый табун. Аптекарь покосился на меня, как на декадента-самоубийцу, но все равно продал. Как все пронести с собой в больницу? Точно! Я же декадент-самоубийца, склонный к членовредительству! Взял бинты. Скажу, что порезал или обжег руки, замотаю запястья, и спрячу в повязках таблетки. Гениально. Хорошо бы взять хлороформ. Но как я пронесу пузырек? Потом решу, в деле наверняка пригодится. Долго думал об оружии: брать или не брать. В итоге, все-таки, наведался в галантерейный магазин, купил самую маленькую опасную бритву. Там же зачем-то купил очки с толстенными стеклами. Зачем, зачем? Для маскировки. Больше в голову идей не приходило.

Шпик Евстратий встретил меня неласково:

– Сколько можно?! Потерялись, как попадья на рынке. У, праздное сословие. События развиваются, а я тут отсиживаюсь, вас изволю ожидать. Аристократ-вырожденец. Где письменное показание на вашу соучастницу Анну Григорьевну Заречную?

– Нет еще письменных показаний. Все некогда было. Я думал, вас больше Троцкий интересует.

– А вы не думайте, милостивый государь, не думайте! Вы делайте, что вам указано! Что с Троцким?

«Ага! – подумал я, – охранка нервничает. С чего это? И Троцкий вас интересует в чрезвычайной степени, аж сдержать себя не можете».

– Я с ним встречался.

– И что-с?! Вы можете поподробнее? Или к вам применить допрос с пристрастием? Я могу. Не такие у меня соловьем пели!

– Да, успокойтесь. Все расскажу. Дайте отдышаться. Дался вам этот Троцкий. Там идет спор из за газеты. Меня отправили потребовать уступок от редакции. Ничего интересного.

– Это точно все?

Евстратий грозно уставился на меня, пытаясь проткнуть меня взглядом. Я сделал как можно более равнодушное лицо. Наша главная защита со времен гимназии – непробиваемая тупость.

– Да вроде все.

– Вроде или все?

– Все.

Мой ответ его явно не удовлетворил. Он зашагал по мастерской, в гневе ударил пару раз по стене. Это наводило на мысли. И мои товарищи и охранка просто одержимы персоной Троцкого. Мог ли спор вокруг газеты породить столько суеты? Не знаю.

– Ты или хитрить со мной вздумал, князек, или просто ленив и нерасторопен. Ничего, сейчас мы тебя пришпорим. Садись, пиши.

Он шарахнул передо мной чернильницей, бросил небрежно перо, достал из ящика стола лист бумаги и сунул мне его под нос.

– Взял перо, я сказал! Диктую! « Донесение о наблюдении за подозреваемой в государственной измене Анной Григорьевной Заречной и ее группой».

Я замер. Кровь прилила к лицу. Уши пылали. Руки дрожали.

– В чем дело?! – уже практически орал на меня Евстратий. – Ты что думаешь, я шучу?!

Тут он снова полез в ящик стола и вытащил оттуда небольшой револьвер. Я открыл рот от удивления и страха. Ствол глядел мне прямо в лоб.

– Пиши или на бумаге будут не чернила, а твои мозги. Если от тебя пользы никакой, зачем ты мне нужен? Пристрелю и обставлю, как нападение! Понял?!

Я понял несколько вещей сразу: во-первых, лучше не спорить, во-вторых, что этого взбесившегося агента чрезвычайно интересует товарищ Троцкий. Не я, не Анна, а именно товарищ Троцкий. В-третьих, пора действовать. Я обмакнул перо в чернила.

– Дайте хотя бы воды. Или лучше, может быть, чаю? А,