Буратино. Правда и вымысел… - Борис Вячеславович Конофальский

— И начальниками, и даже политиками. Но не стоит этого пугаться. Их на руководящих постах будет немного.

— Почему?

— Потому что наличие свободы для женщин ещё не гарантирует появление у них мозга. Так что женщин-руководителей будет мало.

— Ну, слава Богу, — Буратино вздохнул с облегчением.

— Рано радуешься, сынок, ой, рано. Если женщину уравняют в правах с мужчиной, то у последнего автоматически возникают проблемы неприятного свойства. Вот, к примеру, ты приходишь домой с работы, жрать нечего, дом и дети в грязи. Естественно, ты возмущен и, естественно, спрашиваешь её: «Что происходит?». А она лежит себе на диване с женским журнальчиком необыкновенно тупого содержания и говорит тебе: «Вандал и варвар! Ты пытаешься уничтожить меня как личность, навязывая своё видение мира и свои кулинарные пристрастия. Отныне я ни стирать, ни готовить не буду!»

— А я ей по физиономии! — заявил Пиноккио.

— А она подаст на тебя в суд. Отсудит у тебя дом и ещё половину зарплаты, как алименты на детей, заведёт себе какого-нибудь жигало, а ты их потом содержи всю жизнь, пока дети не вырастут. И это только одна сторона ситуации. Рассмотрим другую — интимную: ты, как и положено супругу, проявляешь интерес к своей жене, а она говорит тебе «нет», ты на следующий день опять за своё и опять слышишь «нет». И так целый месяц, хоть кол ей на голове теши. Тогда ты делаешь своё дело, не взирая на возражения. И какие, как ты думаешь, будут последствия?

— Не знаю, она, наверное, будет злиться.

— Правильно, будет злиться. Да так, что пойдёт в полицию и напишет на тебя заявление. И ты получишь срок за изнасилование собственной жены. Приятная перспектива, не правда ли?

— Не очень, я лучше с ней разведусь.

— Она отсудит у тебя дом, алименты, заведёт жигало и так далее.

— Ну, тогда я не буду с ней разводиться, а заведу себе подружку.

— Она уличит тебя в супружеской измене, отсудит у тебя дом, алименты, заведёт жигало и так далее.

— Какая-то безвыходная ситуация получается, — задумчиво произнёс Пиноккио, — что же делать?

— Выход есть. О нём часто пишут в детективных романах. Правда, средство слегка радикальное.

— Какое же? — оживился мальчик.

— Убийство.

— А другого нету? За это ведь можно попасть в тюрьму?

— Можно. Но свобода и независимость всегда сопряжены с риском.

— Да-а, — произнёс Буратино, — эмансипация — страшная штука.

— И это ещё не всё.

— А что может быть ещё хуже?

— Хуже могут быть только сексуальные домогательства.

— А что это значит?

— Это значит, что женщина на сексуальной почве выколачивает из тебя деньги.

— Это как?

— К примеру, ты — состоятельный человек.

— Хорошо бы.

— Принимаешь на работу какую-нибудь девицу. Причём девица носит такую юбку, что её и юбкой не назовёшь. У неё самая прозрачная блузка, какую ты видел в своей жизни, и она нагибается при первой возможности, едва ты показался на горизонте, она улыбается самой тупой твоей шутке и всячески с тобой заигрывает. Но стоит тебе хоть пальцем её тронуть, как женщина падает на пол, рвёт на себе волосы, обливается слезами и орёт, что такого оскорбления у неё в жизни не было. Затем подаёт на тебя в суд. Но на суд она приходит в одеянии монахини с молитвенником в руке. И судья уличает тебя в домогательствах и штрафует тебя на половину твоего состояния в пользу жертвы.

— Но это же непорядочно! — воскликнул Пиноккио.

— Эмансипация и порядочность — две вещи несовместимые, так как одним из постулатов эмансипации является сексуальная свобода женщин.

— Какая распущенность! — возмутился Буратино. — Я никогда не буду даже пальцем прикасаться к женщинам на работе.

— Вряд ли тебя это спасёт от неприятностей. Представь себе ещё одну ситуацию: на вечеринке ты знакомишься с девицей, приятной во всех отношениях, вы болтаете, выпиваете, ты её трогаешь за все места во время танца и всё у вас замечательно. Ты чувствуешь, что девица уже готова к настоящему веселью и предлагаешь ей поехать в номера. Она, как порядочная женщина, начинает возмущаться и шипит на тебя: «За кого вы меня принимаете! Я вам не какая-нибудь…» После чего вы благополучно едете с ней в номера и занимаетесь там всякими безобразиями. А утром эта женщина идёт в полицию и пишет заявление об изнасиловании. После чего говорит вам, что готова замять дело за небольшой подарок в виде шикарного особняка на берегу моря около модного курорта. Естественно, ты, негодуя, говоришь «нет». После чего тебя волокут в суд. Там ты и твой, в общем-то, неплохой адвокат хором кричите: «Но она же сама пошла в номер ночью к мужчине». А прокурор-женщина заявляет, что потерпевшая пошла в номер к пьяному мужчине только для того, чтобы поговорить с ним о поэзии. А ты, похотливый сатир, так неприлично себя повел.

— Какая низость! — поморщился Пиноккио.

— А что ты хочешь от этих поэтических натур? В итоге бедный судья под давлением своей эмансипированной жены присуждает тебе десять лагерей.

— Но это же несправедливо!

— Какая может быть, к дьяволу, справедливость? Это же женщины, а как сказал о них поэт, в прочем, к чёрту поэтов, они в женщинах не разбираются.

— Абсолютно, они же романтики. А романтизм в отношении женщины ничем иным, как трагической и несчастной любовью кончиться не может.

— А почему?

— А потому, что он смотрит на неё своими бараньими, слезливыми глазами и восхищается её нежностью, красотой и чистотой, а это только верхушка айсберга.

— А что же внизу?

— Внизу? Внизу известно что: приспособленчество, тунеядство, лень, похоть, жадность, праздность, лживость, тяга к перемене нескольких увеселительных заведений за одну ночь, эгоцентризм, эгоизм, эксгибиционизм, ревность. Ко всему к этому перхоть, прыщи и мигрень.

— Ох-ох-ох, а какие они приятные внешне, — произнёс мальчик, чувствуя себя жестоко обманутым.

— К нашему мужскому сожалению, они приятны не только внешне. Так же они приятны и изнутри, подрастёшь, сам всё узнаешь. Резюмируя вышесказанное, скажу, что женщина — твой враг, так их и рассматривай.

— Неужто враг? — не поверил Буратино.

— Враг и причём коварный, беспощадный, кровожадный, как и все дети природы, они не знают