Гаспар-гаучо. Затерявшаяся гора - Томас Майн Рид

– Увидите, что будет, – торжествующе заявил гаучо.

Он привязал лошадь, достал лассо и намотал его на левую руку.

– Оставайтесь здесь и по возможности сдерживайте лошадей. Ни звука! – прошептал он и пополз, крадучись, как кошка, к броду.

Прошло десять минут. Гаучо исчез. Людвиг и Чиприано сгорали от любопытства. Журавли спокойно охотились за рыбой. Юноши привстали в стременах, стараясь увидеть Гаспара.

Вдруг журавли засуетились, подняв тревожный крик, некоторые испуганно оглядывались. Через мгновение раздался страшный птичий гам, и вся стая, хлопая крыльями, скрылась вдали.

Один только журавль остался в русле. Он бил по воде широко распростертыми крыльями. Лассо крепко обвилось вокруг его шеи. Сильной рукой гаучо тянул его к берегу.

Вскоре появился торжествующий Гаспар с птицей под мышкой.

– Поздравляю. Кроме шарки, которое заменит нам бифштекс, у нас будут рыба и дичь. Роскошно!

Гаспар вынул нож и вскрыл мешок под клювом, птицы, в котором оказалась масса свежей рыбы. Реки Южной Америки славятся разнообразием рыбы. В Амазонке и ее притоках насчитывается до трех тысяч различных видов. Часть этих наблюдений принадлежит Альфреду Уоллесу, описавшему южноамериканских рыб за десять лет до того, как Агассис впервые увидел Амазонку. Немало видов рыбы и в Лаплате. Но Гаспара это мало интересовало.

Он вычистил рыбу; десять минут спустя она уже жарилась, а через двадцать – «варилась» в желудках наших друзей.

Гаспар пошутил, обещая обед из трех блюд. Шарки трудно считать мясом; журавль – несъедобная дичь. Обед свелся к одному рыбному – да и то из журавлиного зоба.

– У меня для вас хорошие новости! – воскликнул гаучо, уписывая рыбу.

– Какие?

– Мы на верном пути. Краснокожие, как я и думал, здесь проходили.

– Ты видел свежие следы?

– Угу! У брода кругом истоптано лошадьми. Следы совершенно отчетливы; я издали их заметил. Значит, назад нам возвращаться не придется. Посмотрим, что будет дальше. Возможно, что на том берегу мы сразу найдем продолжение следов. Давайте лучше не терять времени. В путь!..

Следопыты наспех позавтракали, вскочили на лошадей и спустились к броду.

Ручей был не таким мелководным, каким показался издали, когда в нем разгуливали длинноногие журавли. Лошади под тяжестью вьюков и всадников погружались по брюхо в воду, увязая в илистом дне.

Гаспар удивлялся. Ему не пришлось переживать ничего подобного, когда он проходил здесь последний раз. Тормента нанесла в поток кучи пыли, особенно густо осевшей у брода.

Переправа оказалась трудней, чем можно было думать вначале. Не успел Гаспар выехать на середину ручья, как лошадь его неожиданно остановилась, задрожав всем телом.

Гаучо оглянулся. Лошади мальчиков вели себя так же странно. Людвиг изумился поведению своего коня, Чиприано таращил глаза.

– Что случилось, Гаспар? – спросил Людвиг, заразившись тревожным настроением спутников.

– Угри! – крикнул гаучо.

– Угри? Ты шутишь?

– Мне не до шуток. Можем погибнуть! Каррамба! – воскликнул гаучо, чувствуя дрожь, пробегающую по всему телу, как от электрической батареи. – Мы окружены сотнями, тысячами электрических угрей. Пришпорьте лошадей. Скорее! Каждая потерянная минута грозит смертью.

Все трое вонзили шпоры в бока лошадей. Несчастные животные содрогнулись, но не тронулись с места. Электрические угри кишели вокруг, разряжая коням в ноги и в брюхо свои батареи. Лошади фыркали, тяжело дышали, покрытые белой пеной, хлопьями падавшей в воду.

Всадники чувствовали себя не лучше; ток, пропущенный через коней, поражал также их, вызывая весьма неприятные ощущения. Они отчаянно понукали лошадей, чувствуя приближение гибели.

Борьба с пассивностью животных длилась недолго. Кони вынесли Гаспара и Чиприано на берег.

– Спасены! – крикнул гаучо, но, оглянувшись, побледнел: Людвиг застрял в нескольких метрах от берега. Его лошадь отказывалась идти и медленно погружалась в воду. Юноша растерялся…

Гаспар понял, что без посторонней помощи и конь, и всадник погибнут. Лассо! Он взмахнул им и ловким движением заарканил Людвига. Через мгновение Людвиг вылетел из седла и, выкупавшись с головы до ног в ручье, очутился на берегу.

Оставалось только спасти лошадь. Гаспар еще раз закинул лассо. Петля обхватила шею коня и зацепилась за луку седла. Гаучо помчался вдоль берега. Лассо туго натянулось. Замученная угрями лошадь, шатаясь, взобралась на берег.

– Наконец-то! Все спасены!

Гаучо помчался вдоль берега. Лассо туго натянулось

Действие электрического тока проходит нескоро. И люди и кони ослабели. Людвиг совсем занемог. Волей-неволей пришлось остановиться. Один Гаспар не потерял своей жизнерадостности,

– В сущности, у нас впереди много времени, – утешал он спутников, – да и лошадям нужен отдых после трудного дня. Все равно пришлось бы сделать привал. Чем здесь плохо? Завтра пораньше тронемся в путь и наверстаем три-четыре потерянных часа. Надеюсь, ничего подобного с нами больше не приключится.

Гаспар напрасно волновался: никто с ним не спорил, но он считал своим долгом успокоить нетерпеливого Чиприано, печально согласившегося, что отдых необходим.

Привал сделали в нескольких стах метров от брода, в роще альгаробий. Деревья окружали пригорок, заросший свежей зеленой травой. Густая растительность защитила его от клубов пыли, поднятых торментой.

– Как раз подходящее место для лагеря, – заметил Гаспар.

Путешественники, осмотревшись, вернулись за лошадьми. Но увы! Седельный мешок с хербой, шарки, кукурузными лепешками и «военными припасами» пропал. Исчезли также котелок, мате и бомбиллы!

Хотели было отправиться на поиски, но, вспомнив, каких усилий стоило лошади Людвига выбраться из потока, кишевшего угрями, путешественники решили покориться судьбе. Драгоценный мешок лежал, наверное, на илистом дне риачо, и найти его было не легче, чем булавку в куче соломы.

К счастью, никому еще не хотелось есть, а Гаспар рассчитывал до захода солнца раздобыть что-нибудь съедобное.

Развели костер, чтобы просушить пончо и вымокшую одежду, и прилегли у огня отдохнуть. Усталость дала себя почувствовать.

Вскоре Людвиг заявил, что он чувствует себя хорошо.

Лошади также оправились и принялись щипать листья и стручки альгаробий – любимое лакомство всех жвачных животных в пампасах.