Цепи алых песков - Емельянов

Он чувствует, Альбедо не сдастся, не оставит попыток вернуть к себе то, что целиком и полностью принадлежит ему. Любовь, отвратительная любовь… Из-за пустынного бога, он потерял девушку, к которой тоже питал нежные чувства. Но она умерла из-за возлюбленного алхимика. И тяжело вздыхая, тот снова смотрит на обитателей города. Такой спокойный, не терзаемый амбициями академиков и неинтересный фатуи. И прикрыв глаза, он грустно улыбается. Его дом стал смертоносной ловушкой. Теперь он живёт под крылом бога ветра, и это печалит. Сияние глаза стало совсем тусклым, словно ещё немного, и силы подаренные небом покинут его.

Здесь спокойно, здесь не терзает землю увядание, почти нет фатуи, не терзают страшные болезни, а маги бездны — самое страшное, что может произойти. Он прикрывает глаза, не слыша шагов капитана Джинн. Она легка — одуванчики. Прекрасна подобно им, и быть может, не терзай скорбь его сердце — он бы влюбился. Влюбился в светлое создание, которое взрастил бог ветра.

Она — олицетворение самой главной ценности этого города. Свобода, свобода за которую нужно нести ответственность. Серые глаза девушки выражают бесконечную обеспокоенность. Пропавший для неё тоже слишком много значил, но она перенесла это легче. Он слышал как она обещала алхимику молчать обо всём, особенно в отношении одного человека, его сводного брата. Он выдыхает. Родственные узы хуже любовных, и если Альбедо, совершенно точно любящий его, перешёл в подобное состояние, то что будет с ним? Хотя, быть может у них довольно холодные отношения? Едва ли. Иначе, они бы не решались молчать.

Её легкие и тихие шаги стихнут, он вздрогнет, посмотрит на неё, приподнимет уголки губ и пододвинется, предлагая той сесть рядом с ним. Она кивает, устраиваясь рядышком и протягивает руку лесному стражу. Тот прикрывает глаза, и тут же накрывает ладонь своими. Благодарит за всё, за поддержку, за терпение, за ласку… И хочется ему прильнуть к плечу её, закрыть глаза, тут же прижаться, забывшись о том, что она может хоть кем-то занятой. Но нет, нет, здесь с этим гораздо проще. И если она будет доброй, быть может, она подпустит его к себе?

И от этих мыслей так мерзко. Он любил стажёра, а теперь хочет забыться в объятиях другого человека… Нет, не любил, был влюблён, но не более того. Больно мала она была для всего этого, а Джинн женщина взрослая, не позволит ему ошибиться.

И он целует её пальцы, поднимая жалобный взгляд, трётся щекой о ладонь, ведь больше ему отплатить нечем. Он может стать рыцарем под её командованием, может рассказать всё-всё-всё, или же быть заботливым любовником, самое малое из всех возможных выходов.

И её тихий смех задевает что-то сокровенное, заставляет распахнуть глаза, сжимая ладонь, перехватить за запястье и носом в костяшки пальцев уткнуться. Прекрасная Джинн, самое доброе создание в этом месте, обласканном миром. Она — совершенство, ни за что не подумаешь что она рыцарь. Она похожа на самое невинное существо в мире, и пусть безгрешных не существует, это не имеет значение, ведь сейчас он держит её за руку, просит дозволения побыть рядом, касается лбом костяшек, шепотом говоря самому себе успокоиться. Она самая лучшая, самая милая… Кажется, он влюбился снова… И хочется ему заглянуть в её серые глаза, увидеть в них всё что угодно, кроме отрицания.

И фенек оставляет осторожный поцелуй на её руке, поднимая глаза свои сомневающиеся. Виляет хвостом, не в силах его контролировать. И хочется, хочется получить себе хоть капельку этого чуда.

— Останьтесь со мною ещё немного… — шепчет он, приблизив лицо к её, прищуриваясь и шумно выдыхая, ждёт, смотря за замешательством в её глазах, и свободной рукой заправляет её пряди за уши.

Она смущается, отстраняясь. Смотрит с сомнением, улыбается неуверенно, прикасается к его щеке и прищуривается, раздумывая пару минут, а потом притягивает лицо стража к своему. Этот человек хорош, её привлекает его милые уши и хвост. Хочется погладить, потрогать, прижать к себе… И хочется погладить его, успокоить хоть на мгновение.

Она целует его в щеку, запуская волосы в тёмные волосы, осторожно ерошит их, а потом прижимает его к своему плечу, гладит по шее стража, и довольно улыбается, позволяя тому приложить своё ухо к её сердцу. Так спокойно бьётся оно, что хочется обнять её в ответ, и он это себе позволяет, прижимаясь к ней.

— Я буду ждать тебя вечером в своём доме, никто не потревожит нас, а ты… Позволишь прикоснуться к своему хвосту? — с ласковой улыбкой скажет она, целуя того между ушей, мелко гладит того по спинке и он счастливо урчит, хватаясь за её бока.

— Как я могу отказаться? — урчит он от поглаживаний, зажмуривает глаза, мелко подрагивая от почёсываний за ушами.

Прекрасная и светлая Джинн целует его снова, заставляя затрястись от возбуждения. Ему хочется к ней, он бы с радостью остался с нею, и скорее всего останется. В Сумеру не осталось ничего из того, что было ему дорого. Оно забрало у него влюблённость и результаты долгой работы. И теперь ему придётся отыскать всё то же самое здесь.

Джинн станет его самой первой причиной, чтобы остаться здесь, на землях ветра, что давно более не терзаются чем-то более серьёзным, чем поползновениями ордена бездны, здесь нет большинства тех автоматонов, что есть у них. И он прижимается к ней плотнее, пока она не перестанет покрывать его макушку поцелуями, и уши его уловят ещё одни шаги, резко отстранится он смотря на приближающуюся фигуру человека ему неизвестного. Джинн мигом оживляется, оставляя его.

И из их недолгого диалога, он снова понимает, что речь идёт о пропавшем. А она молчит, отводит взгляд, тяжело дышит, мотает головой, говоря что не скажет. И тот озлобленно посмотрит на неё, излишне мягко положит руки той на плечи, и снова попросит ту не упрямиться, рассказать ему всё как есть, позволить помочь, но…

Она отказывается, убирая его руки. Смотрит жалобно, умоляя не мучить её, ведь, она обещая Альбедо не говорить о том, прося не идти к нему, ведь тот тоже ничего не скажет, а после его пропажи, так вообще словно с ума сошёл. Умоляет его не влезать в это дело, шепчет, что это же его сводный брат, он обязательно выберется из любой ситуации.

И Тигнари сглатывает. Осекается, хваля себя за то, что не проболтался ей об этом, о том, что Дешрет не выпустит его. И взгляд алых глаз тяжёлый, заставляет уши прижать, и она, порядком устав от его расспроса