Восставшая из пепла - Сергей Анатольевич Шаповалов

о случившемся. Он хитер, и сделает все, чтобы освободить пленников. Только как? Если Фазарука призовет войска из Хаттусы… Не выход! Что потом? Брать Цапланду приступом? Хетты перебьют друг друга. Тушратте только этого и надо. Подкупить стражников, чтобы те освободили Суппилулиуму? Они не посмеют. Стражников казнят, и семьи их выселят куда-нибудь к неспокойным границам.

Суппилулиума воззвал к Богам. Он долго и усердно молился, пока не впал в оцепенение. Сколько он находился в таком состоянии – не помнил. Время замерло под каменными сводами. Он очнулся от лязга засова. По глазам резанул яркий свет факела. Вошли несколько человек.

Когда глаза привыкли к свету, Суппилулиума увидел перед собой лабарну, одноглазого старика и двух мешедей.

Арнуванда глядел на брата с неприкрытой ненавистью. Он по-петушиному прошелся перед ним взад-вперед и тоном грозного властителя спросил:

– Я думаю, холод этого подземелья немного остудил твой пыл и отрезвил гордыню. Спеси поубавилось?

–Ты пришел только это узнать? – перебил его Суппилулиума.

Арнуванда ждал слов глубокого раскаяния. Не один раз подземелье ломало волю людей. Посидев здесь во тьме и сырости, поразмыслив о своей участи, пленники становились смиренными. Но, услышав нотки презрения в словах Суппилулиумы, лабарна, от досады, скрипнул зубами.

– Ты при всех оскорбил меня, оклеветал, посмел назвать предателем. За такой поступок ты достоин публичной смерти. Но я прощу тебя! Я – твой брат и милосердный правитель. Ты должен распустить войско Хаттусы и сдать мне город. Дальше: откажешься от права называться сыном нашего божественного отца Тудхалии, объявишь всем, что Бог Грозы не благословлял тебя. Видишь, какой я добрый: требую совсем немного. Когда все исполнишь, можешь отправиться в город Минуцай под присмотр местных жрецов.

– Думаешь, я так наивен, что поверю твоим обещаниям? Ты все равно не оставишь меня в живых.

– Даже если так, – не возражал лабарна, – Неужели лучше умереть голодной смертью в этой сырой крысиной норе, нежели под солнцем, свободным?

Суппилулиума ненадолго задумался, затем ответил:

– Я выполню все, что ты требуешь. Но Арнуванда, Хатти грозят неисчислимые бедствия. Митанни в скором времени должна напасть…

– Хватит с меня этих сказок про Митанни. Довольно я уже их наслушался. Могу открыто сообщить: мы с Тушраттой состоим в дружеской переписке. Этого достаточно, чтобы прекратить всякие глупые слухи. Он предупреждал меня, что ты захочешь меня свергнуть. Правитель Митанни сильный политик и часто дает мне мудрые советы. О Хатти не беспокойся. У нее есть надежный защитник и покровитель – это я. Подумай лучше о собственной шкуре.

– За себя я не боюсь. Смерть мне не страшна, – хладнокровно ответил Суппилулиума.

– Врешь! – ни с того, ни с сего взорвался Арнуванда. – Все на земле бояться смерти: и люди, и животные. Каждая тварь дрожит и скулит перед гибелью.

– Я много раз смотрел в лицо смерти, но оказался сильнее.

– Хочешь еще раз встретиться? На этот раз она тебя сломает! – заорал лабарна.

– Я сын Бога Грозы, и ничего не боюсь.

Услышав последние слова, у Арнуванды начался приступ бешенства. Он ничего не мог вымолвить, только шипел и мычал, выпучив глаза. Затем его прорвало, и лабарна разразился грубой бранью. Арнуванда орал, надрывая глотку, будто торговец тухлой рыбой, брызгал во все стороны слюной, пока его не задушил сильный кашель. Одноглазый старик тут же достал маленькую баночку с пахучей жидкостью и сунул под нос лабарне. После того, как приступ кашля отпустил, Арнуванда немного успокоился. Он прошелся по камере, резко остановился и безразличным тоном бросил:

– А чего я тебя тут выслушиваю? Сегодня ночью ты умрешь в этом вонючем подвале. Хаттусу я разоружу без тебя. – Он злобно сплюнул. – Подыхай здесь. Крысы будут очень рады обглодать твои косточки. Ты этого заслужил своими подвигами.

Дверь захлопнулась. Суппилулиума вновь оказался один во мраке. А лабарна Арнуванда прошел в другой конец темницы. Одноглазый старик отомкнул засов на двери и впустил лабарну первым. Когда мешеди внесли факела, Цула зажмурился от света. Цепи так туго были натянуты, что не давали ему пошевелиться.

Лабарна подошел к великану вплотную и заглянул снизу-вверх, в скуластое лицо. Арнуванда тут же пугливо отшатнулся, встретив свирепый взгляд. Затем он состроил гордую царственную физиономию и властно произнес:

– Слушай меня, ты, Цула, сын тысячника Хаутахи, оруженосец Суппилулиумы. Тебе известно, как наказывается преступник, посмевший обнажить оружие перед лабарной на Большом Собрании?

Цула не ответил.

– Молчишь! – Арнуванда недобро усмехнулся. – Я тебе напомню: провинившемуся отрубают руку, затем голову или сажают в темницу на всю жизнь.

Цула даже не пошевелился.

– Но твое наказание ничтожно, по сравнению с тем, что уготовлено твоему господину…– Мышцы Цулы напряглись. Арнуванда вздрогнул и, на всякий случай, отошел на шаг назад… – Так вот, – продолжал лабарна, – его публично казнят после страшных пыток. Но есть способ его спасти. Ты любишь своего господина? Хочешь, чтобы он остался жив?

Цула резко вскинул голову. Глаза его были полны надежды.

– Да, да! – не выдержал великан. Он был готов поверить кому угодно, только бы повелителя оставили в живых.

– А ведь его спасение в твоих руках. Все зависит от тебя.

– Прикажи мне, и я сдвину горы, поверну реки, сражусь один с целым войском!

– Так ли ты могуч, как себя хвалишь? – усомнился лабарна.

Цула, вместо ответа, выпрямил спину, напряг руки так, что мышцы вздулись и задрожали. Цепи не выдержали и со звоном лопнули. Арнуванда чуть не потерял сознание от страха. Он застыл на месте, не в состоянии пошевелиться. Горло перехватило, и крик ужаса застрял где-то в глотке. Одноглазый старик трусливо спрятался за тощую спину властителя. Одни мешеди не растерялись, выхватили мечи и закрыли собой лабарну.

Но Цула и не думал нападать. Он упал на колени перед своими врагами и моли:

– Прикажи, я сделаю все. Только не убивай Суппилулиуму.

Властитель, увидев великана на коленях и, заметив вооруженных слуг по бокам, оправился от страха. Ему стало немного неловко за свою трусость. Он постарался придать голосу твердость:

– Вижу. Силен. Только силы тебе много прикладывать не придется. Нужно будет, всего лишь, съездить в Хаттусу и сдать город моим тысячникам. Они перед тобой.

Цула схватился руками за голову и глухо застонал. Его стон больше походил на рык умирающего льва. От этого грозного звука у всех мороз пробежался по коже. Отдать Хаттусу! Конец всему! Так долго бились за нее. Восстанавливали город своими руками. Теперь не будет больше войска у Суппилулиумы. И Хатти не будет!

В эти минуты Цула проклинал себя за беспомощность, ругал Суппилулиуму за легкомыслие, клял Фазаруку за то, что он не