От «Черной горы» до «Языкового письма». Антология новейшей поэзии США - Ян Эмильевич Пробштейн

Гест (1920–2006)

Дидона Энею

Я люблю тебяя разрешила себе говорить слова хора(словно запоздавшие птицы запели в ветвях) когда (для них)поставлена в ветреных сумерках на ветручаша с водой на карниз гаража.Не для нас тающий светБелая урна на подъезде к дому,не для нас пальмы и пискплитки. Фонтан в полдень плачет:«Тебя нет здесь», а море вдализовет к одинокой тропе, окаймленной гибискусом,море напоминает себе каждый деньчто оно одиноко, и блефует пловецв его волнах, будто самоубийство, говорящее: «завтрабудет другой» час в крушащей пене.Я люблю тебяя пишу твое имя как если бы троянкой былаожидающей, что кто-то другой утишит берегдуш, говорящихвеликим просторам волны и соли:«Я восполняюсь, как свет, падающий на одинокое дерево»и это прекрасно, как льдина на ледяной равнинеЯ люблю тебячудо, зеркало, слово, они все единыты приходишь, уходишьЯ люблю тебя(на моем бунтующем газоне гипсовые фламингосмогут даже вынести твое чудо.)1961 Татьяна Бонч-Осмоловская

Зеленые навесы

Леандр подошел с корзиной пионов.Он ел виноград, который набрал у старогодома, где ночевал и где была дверь,увитая лозами. Он ел лишь виноград, тренируямышцы для того единственного восхождения. Иной раз башняему представлялась выше, и он ощущал небольшой приступ болив руке.Она вышивала белую цаплю на платье.Каждый день приходили послания от отца, ноона не читала их, предпочитая думать о бледныхосенних ногах своей птицы.Она наполнила вазу водой и пожалела, что нет цветов.Была половина четвертого, но латинское солнцееще освещало комнату. Как же ей хотелось поплаватьв реке. Какое несчастье быть узницейтакой молодой, как она себя виделав зеркале. Она была столь же серьезна, как и родителии ночами готовила тело. Она сохраняла надеждуи молилась звездам, которые любили ее.Она подошла к окну.«Играм нужны компаньоны», – решил он и уселся в траву.Он притворился, будто дерево было доспехом его друга Катила,и выпустил свои стрелы. Река побуждала егопрактиковать удар. Позже, когда он плыл на спине,вверх глядя на башню, он разглядел руку, тянущуюшнур навеса. Как же он удивился, когдазеленое полотно разошлось и из‐за него выпали девичьи волосы.1961 Татьяна Бонч-Осмоловская

Тропа Санта-Фе

Я еду отдельноДобрые воловьи колени утоптали мне тропудухи обжигались голыми руками о слиткиджинсовая тьма прострочена фарфоромгде западный ветери чеки на предъявителякантаты коммивояжеровлоснящиеся бока четы чемодановгде никто не говорит по-английски.Я еду отдельноВетер, резиновый ветеркогда мы чистим зубы на почтовой станцииклимат чтоб бородеть. Чем расщепляют дороги?Кто карабкается над обеими?Что бормочет, шуршит в отдаленьев белых ветках стегающих светпронзающих накрест где мы в дюны на тихом огнемечемся на простынях, а мотор одышлив как лесгде совы с забинтованными глазами шлют сигналыиндейской чете. Вы слышали, горы?Я еду отдельноМы прошли арифметику, нас почти погасилоглухое ворчанье голосом заплутавшего охотникаОна приближается собранием сосенв диком лесном воздухе где застыли кролики,О мать ледников и лесов, спаси нас рисковых,фургон наш опасно вознесся.1962 Дмитрий Манин

Пассажи

Джону Колтрейну

Словав конце концовсуть слоги чутьты их поставишьна местонотызвукихудожник кладущий мазоктак что местогде предметзонтикножнаходится намив изощреннейшемтайникекак бы вскрытый цветомпо имени «бытие»или даже «оно»ВыражениеНа мгновениечуть только слогипоплывут из сплетенийМы чутьначали слышатькак журавль выстреленв тонкий воздухслегка саднящий (или потрескивающий)золотой нотоносециз быстрой ртутибежит по гаммамПосылкаC’est juste[145]цвета ваших зонтиковгустые как телефонныйголосжужжащий в проводеполифонноКрасноперые птицыне так уж естественнысложносочиненные крыльяФранцузский!Трудные нежные пассажив ваших горлахпо чуть-чутьпродвижение гусеницыв бабочкуПолночьхромать из тьмы1973 Дмитрий Манин

Хижины в прерии

Неразумные линзы преломляютчуткие кроличьи норы, кротовьи ходы и змеиныеземли где вьются роют чихаютместные видыв домапоскольку полушария требуютплоскостиименуемой стыдливо и печальнопрерией.На земле, давящей своей волейчто-то вроде стетоскопа у грудино постоянного.Разборчивость конструктора покорность архитектора,перевод необходимости в высотные характеристики,учет воздействия климатических факторов, постижение основ,приспособление конструкции к шквалу и буреисторическая реконструкция глинобитных строенийи восхищениепозднейшими, даже восточными формамитенью титулованной тяжеловесностив бревенчатых стропилах и грузности лестницнеожиданном но надежном балластенебо безжалостно к прерии.Рассмотрим твердогубые ее домаих грубые сосцы их паутинки-волосы.1976 Дмитрий Манин

Ударение падает на реальность

Равнина облаков становится мебельюмебель оборачивается равнинойударение ставится на реальность.«К утру пошел снег» – баркароласлова растянуты до пределасилуэты они прибывали отточенным движениемлица лилий…Я завидовала ясному реализму.Мне хотелось, чтоб закат переосмыслил себяпривидением, роскошно многозначительным,два фонтана на фоне газона невдалеке…вспоминаешь трактатыпро «бытие» и «ничто»иллюстрации обычноявляются с разных сторон –отлаженные, как моторыкатеров на канале,так что тишина наглядна,когда тишина реальна.Стены реальней тенейи каллиграфических штрихов этой буквывсе гласные замещают стеныкостюм, вынутый из пространствадарованного стенами…Эти метафоры можно уловить, когдаони принесут своих собак и кошекродившихся на дорогах под ивами,ивы – нереальные деревьямы запутываемся в их рыхлости,зелень сматывается с веретена природы.Столб, выбранный издалека,возвышается в небо, а источникклассичен,возмущенный источник разрушаютесли он вступает в современность и редок…Твоя идеализация, реальность, неизбежнакак часть поиска, дорогигде двое слились в объятииЭтот дом нарисован для нихна вид он вполне реаленможет быть, они въедут сегодняв мимолетные сумерки ивыедут оттуда в ночьразборчивую ночь с деревьями,Потемневшими слепками всех дерев.1989 Дмитрий Манин

Одичалые сады под ночными фонарями

Фургоны на стоянке под фонарями. Зданияс пожарными лестницами под фонарями.Они зовут меня искать здесь наверхусреди электрического света то существующее «я»,что свидетельствует свет и боится его изгнания,я снимаю со стены пейзаж с голубойводой, выразительно-нежным розовыми лиловым, закат выпирает мазками с крепчающим западнымветром, солнце заходит, и цвет утекает с нежныхнебес, данных в наследство,вешаю на его место сцену из «Повести о Гэндзи».Тот эпизод, где Гэндзи узнает сына.Оба отворачивают лица от избытка чувств,так что один из профилей на картинке паритв стороне от их вещественности,зеленая черта отодвигает отца от сына,на выверенной дистанции вторгается черный,черны пятна их причесок.Черный цвет описывает чувство,черный обозначает раскаяние, печаль,черны головные уборы, а быстрые линии наклонныпространство кренится, все болеенуждаясь в движении,Так хватка реализма нашлакартину, призванную прикрыть место,занятое другой картиной,утвердив гибкость, чтоб мы не оставались недвижны,как фургон, коротающий ночьза окном, но подвижны, как дух.Я парю над этим жилищем и вхожу тудакогда захочу. Мой интерес к этому зданиюэтнографический, потому что я в нем обитаюи мне пожалована привилегия решать, заменить ликартину с абстрактным светом на сказку о привиденияхгде действует князь, чье княжество я разделяю,в чье доверие незаметно вошла.Ширмы подобраны, чтобы предотвратить вторжениеточного света и добавить полутеней,чтобы Гэндзи мог отвернуть лицо от сына,от узнавания, здесь болезненного,и он позволяет расположить себя на ширме,этот князь, неизменно благородный,так песни из таинственного далекапредставляются на шелке.Свет литературы и свет поверхностипроникают в зрение, освещение коегоисторгает тени,Когда Гэндзи возникли, онипрогуливались вне реальности,раздетой их ширмой,в этом современном пространстве изумленьяпод яркими фонарями одичалого сада.1989 Дмитрий Манин

Отранто

IС верхней ступеньки на закате глядяна молоточки замка выбитые из гнездпал из засады в пламя улетел;щеколда над горшками скрыла зеленькак мышца; он стоял с высокой талиейпод куполом и вешал воробья; гдекухня зеркалом яичницы в стаканенашел кольцо его ланцет пронзил и бросил.В корзину опустил где в гавань входятпергаментную паруса как домино;ресничка буревестника.К таинству солнца сухие знаменадостали; взметнули к руинам и башнямк бойницам где туман по спине слоновой кости;протер глаза считал коленопреклоненныхсмятых как трава.Призрак в ноздрях у них каблук приставилк их лбам; лишь месяц видели онипостящийся.IIЕсли корабль что и значил если