Пленница - Мия Фальк

Набираю воздуха в грудь.

— Давай все это обсудим. За ужином.

Он усмехается и выгибает бровь.

— Условия… пользования психологом, — поясняю я и понимаю, как глупо это звучит.

— Каким таким ужином? — Виктор растирает глаза жестом очень усталого человека.

— Романтическим, — мне кажется, я гляжу на него как Кот в Сапогах из известного мультика.

Виктор выдыхает так, что это больше похоже на рык.

— Хорошо, Лика. Только ужин должен быть по-настоящему романтичным.

— Ладно!

Я чувствую себя как Белль, согласившаяся на вечер с чудовищем.

К ужину я готовлюсь тщательно, примеряя вещи в спальне. И когда вижу себя в платье, понимаю, что мне тошно. Клуб внушил мне отвращение к своей красоте.

Но, вспомнив про цель, мне удается себя пересилить.

Укротить чудовище во имя мира и спокойствия.

Я надеваю полупрозрачную кофту, под которой угадываются очертания топа, брюки и спускаюсь вниз.

Он ждет меня внизу и мне приятно видеть Виктора в костюме. Несмотря на все, что мы уже делали, мне хочется продолжить наши отношения так, словно мы только-только познакомились.

Перезагрузить.

Сажусь за стол.

Виктор тут же наливает себе вина и тянет бутылку к моему бокалу.

Я отрицательно качаю головой. Он слушается.

Мы встречаемся взглядами, и я понимаю, что меня гложет вопрос: «Почему ни одна женщина ему так и не подошла?». У меня чувство, словно у Виктора есть секрет, который он боится выдать.

— Даже успели еду принести, пока ты собиралась, — говорит он, отпивая из бокала.

Я молча смотрю на хозяина и понимаю, что мне интересно, где он был, что делал. Я готова пообщаться по-человечески. Со мной Виктор еще ни разу не повел себя как зверь. Но у меня нет гарантий, что он не сорвется.

— Ешь, — Виктор делает хозяйский жест.

У меня развилась аллергия на приказания. Мне не хочется есть, когда от меня этого требуют.

— Можно вопрос? — говорю я, откладывая вилку в сторону.

— Про психолога? — щурится Виктор.

— И это тоже, — я набираю воздуха в грудь.

В конце концов, если ему нужна жена для любви, которую можно дать только задействовав душу, он мне это позволит.

— Я ничего не знаю о тебе. У тебя же было полное досье на меня.

Виктор кивает.

Я очень хочу спросить: «Как ты пришел к выводу, что я тебе подхожу?», но сдерживаюсь.

— Почему ты обратился к Логинову?

Он хмыкает, откидывается на спинку стула и складывает руки на животе.

— Это личное.

И тут я понимаю, что пора переходить в наступление, пока противник не очухался.

— Ты же хочешь, чтобы я тебя полюбила.

Он хмурится.

— Любят не за подарки, — продолжаю я. — У тебя хватило бы денег купить себе шлюху, но она не дает тебе нужного чувства, верно? Любят за то, кто ты на самом деле.

— Тебе вот этого недостаточно? — он разводит руками.

— То, что ты хочешь вызвать во мне — привязанность. Боишься сказать правду?

Его глаза блестят.

— Все, что меня тут окружает, выглядит пугающим, — продолжаю я. — Почему ты избегаешь людей?

Я останавливаюсь, понимая, что сказала уже достаточно.

Несколько минут царит молчание. И я решаю добить:

— Я все равно узнаю это.

— Припадки, — звучит в полной тишине. — Именно поэтому я временами работаю из дома. Как-то меня спустили с лестницы. С тех пор у меня в голове пластина, потому что травма была приличная, — он указывает себе на висок. — И диагноз: «Эпилепсия».

— Всего-то?

Виктор нехорошо щурится.

— Ты не знаешь, что такое иметь дело с человеком в сумеречном состоянии сознания. Вспышки агрессии… по той же причине. Их легко контролировать усилием воли, а вот приступы — нет. Терапия не для всех эпилептиков работает.

— И… — я комкаю скатерть. — Как это выглядит?

Все, что я знаю про эпилептиков это судороги с пеной у рта. Он скалится и отпивает из бокала.

— Я и убить могу.

— По этой причине ты прятался?

Он кивает.

— Ухожу, когда чувствую приближение приступа.

Действительно чудовище.

— Жить со мной трудно.

Я перевожу дыхание.

— Потому что иногда все становится слишком серьезно.

Я сглатываю. Он довольно сильный человек, если может управляться с делами, будучи больным.

И что, ни одна женщина не приняла его с этим? Так что ему пришлось найти себе человека, у которого не будет выбора.

— Я попробую.

Он усмехается.

— Что?

— Это принять. Только в ответ ты отстанешь от психолога!

Виктор смеется.

— Лик, между прочим, я стараюсь ради тебя. Логинов подбирал и мне психотропы. Он в этом сечет.

— Ты хочешь чтобы он…

— С твоими, Лик, врагами расправился, — говорит Виктор. — С нашими общими. Давай так: я оставлю его в покое и что тогда? Позволишь им бесноваться и строить козни?

— Есть другой выход.

Виктор отрицательно качает головой.

— Логинов просто не хочет светить рожей. Надеется глубже залечь на дно, пользуясь тем, что все подумали, что он мертвый. А потом он смоется к своей девушке.

— Нет.

— Ты плохо знаешь людей, — улыбается Виктор. — Вот прям совсем плохо.

— А ты им не веришь! — не остаюсь в долгу я.

Виктор выдыхает.

— Ладно. Лелей своего психолога. Вот только кто будет тогда помогать твоей семье?

Я вздрагиваю. Я проговорилась о чем-то подобном в клубе? Или это было в моем досье?

Виктор делает широкий жест.

— Я разрешаю тебе самой решать, что тебе дороже: мнимые принципы Логинова или возможность ненадолго вернуться в родной город.

Он же не может поступить со мной так!

— Так ты можешь забрать мою сестру? — я даже привстаю со стула.

— Пока дела твой отчим прячется за спинами членов клуба, вряд ли.

Он же не врет?

— Мне нужно понять серьезность твоих намерений для этой сделки, — говорит Виктор.