Лучший день в году - Галина Владимировна Романова

– Итак, вторая часть! – нетерпеливо подергала его за короткий рукав Света, когда он погрузился в свои холостяцкие размышления.

– Оказывается, наш супруг давно уже ощущал себя рогоносцем. И приставил этого папарацци к своей жене. Тот и фоткал ее во всех ракурсах. Где, с кем, когда, все наш Гена знал. В то роковое Рождество он Илье такого задания не давал. Он сам застал жену голой в загородном доме. Ну, я рассказывал уже, что они поцапались. Так вот, Илья в тот день там был инкогнито.

– Но зачем?? – воскликнула Света.

И инстинктивно застегнула блузку на самую верхнюю пуговку под подбородком, будто ее сейчас снимали скрытой камерой.

– Ему начало нравиться наблюдать за Алиной. Она была очень красивой и сексуальной. Распущенной, как любил повторять Илья. Но в меру. Балансировала, говорит, на самой грани, но никогда ее не переступала, поэтому и не опускалась до разряда дешевой шлюхи.

– Да он был в нее влюблен! – ахнула Света.

– Может быть, и так, – не стал спорить Саша, у него у самого возникли тогда такие подозрения. – В общем, в тот день он по привычке следил за Алиной. Приехал за ней следом за город. Долго наблюдал за ее любовными игрищами…

– Снимал?

– Говорит, что в тот день сцены секса не снимал. Может, врет. Доказать обратное мы не смогли. А потом…

Копылов старательно объезжал старые узловатые корни, выползающие на колею. Первобытно тут было, здорово. Остановить бы теперь машину или заехать в глухую чащу и целовать эту умничку до изнеможения. Но разве он так сделает! Он порядочный, воспитанный и до смерти боится ее оскорбить своей смелостью.

– Что – потом?

– Потом он вдруг промерз, проголодался и решил сходить в местный магазинчик, купить что-нибудь поесть. Он пристроил камеру на маленьком штативе, так, чтобы угол обзора был максимально велик. И ушел в магазин. А там скучающая продавщица. Ну он с ней и… И того…

– Что – того?! – вытаращилась Света недоуменно. – Хочешь сказать, что он там с ней занялся сексом?!

– Ну да! Его возбуждали игрища Алины, тот день не стал исключением. Короче, пока он там занимался непотребством с продавщицей, пил с ней коньяк, закусывал, все и произошло. Когда он вернулся, в доме уже вопили.

– И он по-тихому смылся?

– Ну да! Забрал камеру и удрал до приезда полиции. И молчал потом почти год. И он, и его наниматель. Хотя последний и не знал о его рождественских художествах. Когда узнал, спустя почти год после смерти жены, то сначала рассвирепел, а потом кинулся благодарить. Все-таки Илья снял с него подозрения.

– И после этого дело было закрыто?

– Да, налицо самоубийство. Редко, когда такое сопровождается подобными материалами.

Копылов кисло улыбнулся жаркому солнцу, бьющему в лобовое стекло. Сейчас умничка скажет, что никто не видел, что происходило в сарае. То, что покойная стояла перед дверью с веревкой, еще ни о чем не говорит.

Но Света неожиданно промолчала. Достав из сумочки темные очки, она водрузила их себе на нос и промолчала всю дорогу до города.

– Вам куда? – поинтересовался он, когда они въехали в город.

– На работу.

Копылов послушно свернул к прокуратуре. Она вышла, сухо кивнув. Не попрощалась, не оставила номер телефона, не сказала, что позвонит.

Копылов резко развернул машину и поехал в отдел.

«Вот и все», – шепнул ему в ухо вкрадчивый Степкин тенорок. Девочка ушла, мечтам о домике на берегу трындец. Размечтался он! Тихая летняя ночь, оголенное плечо, вынырнувшее из-под одеяла. Есть, кому ее укрывать, брат Сашка, есть.

Словно услышав его страдания, Степка позвонил, как только Копылов остановился на стоянке у отдела.

– Где был? – буркнул тот голосом, полным похмельного страдания. – Позвонил в дежурку, сказали – на выезде.

– У Митрофаныча.

– У деда, что ли, с внуком?

– Ага. Только внук в бегах. Дед один остался.

– А чего внук бегает?

– А ты накаркал, гад.

Копылов зло выругался. Нет, ну должен был кто-то ответить за то, что Света ушла, не оставив номер телефона! Раз Степка подвернулся, пускай слушает.

– Чё, угомонили фотографа, да?! – Кажется, этот идиот даже радовался. – А я говорил!

– Да пошел ты, Степа… – Копылов скрипнул зубами. – В отпуск дальше!

– Не хочу, Саня. Устал, – захныкал коллега.

– Чего устал?

– Пить устал. К тебе хочу, на работу.

– Еще неделя, Степа, у тебя есть, чтобы морду свою запойную в порядок привести.

– Нет, я сейчас хочу. С тобой. Вот ты куда намылился?

– В отдел я намылился, коллега. В отдел.

– Врешь, а чего тогда из машины не выходишь?

Копылов стремительно обернулся. Степка стоял метрах в трех от него. Загорелый, похудевший, еще более интересный. И выглядел отдохнувшим. И морда его была свежевыбритой и симпатичной. И совсем даже не носила следов ночного выпивона.

Коллега подошел, не торопясь, к машине. Сел на то место, где еще десять минут назад сидела Света. Втянул носом воздух. Уставился на Копылова с хитрым прищуром.

– Ну? И чего такой?

– Какой?

– Да такой вот! Встрепанный! Я тебя таким раз только видел. Это когда ты любимую женщину за порог выставил за то, что она вознамерилась тебе…

– Заткнись! – рявкнул Копылов и завел машину.

– Куда едем? – Степа послушно свернул со скользкой стези.

– В больницу.

– А чего там?

– Кодировать тебя буду! Чтобы ты ночами водку не жрал, честным людям голову не морочил своими звонками. Чтобы не предсказывал всяких гадостей, которые наутро сбываются. Слышь, Степ, – Копылов глянул на него с сумасшедшинкой. – А может, это ты его, а?

– Да пошел ты, – беззлобно отозвался Степан. – Что в больнице-то? Морг нужен?

– Нет, хирургическое отделение.

– Это зачем?

– А затем, Степа, что убили вовсе не нашего с тобой свидетеля, а дружка его, алкаша.

– То есть?! – вытаращился Степан. – А этого за что?

– Думаю, перепутали. Илью вечером скрутило, и его местный на себе отволок в больничку, где того экстренно прооперировали. А на хате остался их собутыльник. Сопун его кличка.

– Опа…

Степка почесал белокурую голову. Глянул на Копылова, кивнул с присвистом.

– Думаешь, внук?

– Логично было бы предположить, Степа. Илью он в глаза никогда не видел. Малый нервный. Пожелал вытрясти из него всю правду. А что можно вытрясти из алкаша, кроме перегара? К тому же он ничего не знал, алкаш-то не тот! Но дело в том, что внук божится деду, что никого не убивал. То ли это действительно так, то ли он убил и удрал. Надо разбираться!