Генеральша и ее куклы - Светлана Шишкова-Шипунова

— А ты думаешь, в её возрасте ничего уже не может быть?

— Я не знаю, что в её возрасте может быть, ещё, слава Богу, не дожила, но точно знаю, что Руся на такое не способна.

— Здрасьте! Влюбиться она неспособна?

— Влюбиться, может, и способна, но поступить так с Володей, обмануть его, предать, бросить – нет, никогда. У неё чувство ответственности такое, что пересилит все другие чувства.

— А как ты думаешь, она Володю любит? Мне почему‑то кажется, у них давно уже такие, знаешь, родственные отношения.

— Ну и что? Это, к твоему сведению, ещё крепче.

Владимира Васильевича сестры боготворили, ставили в пример своим непутёвым мужьям и даже подрастающим детям (у обеих были мальчики). Но сейчас, по дороге в С. в них копилось и нарастало против него совсем иное чувство – если не злость, то, как минимум, досада: ведь это он виноват в том, что с Русей что‑то случилось. Это он устроил ей такую жизнь, подверг опасности, не уберег…

Чем ближе были они к цели своего непредвиденного путешествия, тем пасмурнее становилось небо, наконец, врезались в стену дождя, который сопровождал их уже до самого города С. В самом городе были из‑за дождя пробки, так что пришлось ещё минут сорок тащиться до Инжирной.

— Вот где её по такой погоде носит?

— Да ещё на машине!

Сестры считали Русю плохо приспособленной к бытовой стороне жизни и в отдельных вопросах ощущали себя старше и опытнее, чем она. Именно это обстоятельство добавляло им теперь тревоги и опасений.

Моя дорогая девочка! Думаю, пришло время рассказать тебе о любви.

Любовь есть.

Любовь есть болезнь.

Любовь есть болезнь души и тела.

Любовь – это учащённый пульс, повышенная температура, перебои дыхания, головокружение, дрожание рук и подкашивание ног. Любовь – это долгий сердечный приступ, иногда заканчивающийся смертью (Ромео и Джульетта), но чаще – полным выздоровлением.

Любовь – это невозможность ни о чём другом думать, невыносимое томление вдали от объекта любви и щенячий восторг рядом с ним, это беспричинный смех и беспричинные слезы, желание петь, читать стихи, куда‑то бежать, лететь… лететь, лететь!

Впрочем, моё объяснение слишком длинно и, скорее всего, никуда не годится. Мой сын (твой отец), будучи совсем маленьким мальчиком, дал этому феномену гораздо более короткое и точное определение. Однажды, прийдя из детского сада, он объявил нам, что любит девочку по имени Света. При этом был необычайно грустным, весь вечер вздыхал и отказывался есть.

— Но как же ты узнал, что любишь её? – очень серьёзно спросил у него отец.

— Понимаешь, папа… Я на неё гляжу, гляжу, гляжу, гляжу и… наглядеться не могу!

Некоторые девушки ждут любви, как прихода первых месячных. Вот–вот должна появиться. Что‑то запаздывает. Где же она? Почему у других девочек уже есть любовь, а у меня ещё нет?

Позволь мне кое‑что тебе объяснить.

Это не приходит ко всем девочкам в одном и том же возрасте. С одной это случится в 15, с другой в 25, а с кем‑то не случится, увы, никогда. Первый мальчик – не обязательно первая любовь, бывает, это всего лишь попытка узнать, кто они такие на самом деле, мальчики, чем они от нас отличаются, о чём с ними говорить и как себя с ними вести.

Любовь, как компьютерная игра, имеет несколько уровней: от простенького «он мне нравится» и неуверенного «я, кажется, влюблена» до страстного «я сгораю от любви» и трагического «я готова за него умереть». Впрочем, добраться до вершин любви дано не каждому, большинство останавливается на одной из промежуточных возвышенностей. Многие предпочитают и вовсе другой вариант – «он меня любит». Моя мама всегда говорила: лучше, когда тебя любят, а не ты, так спокойнее и надёжнее. Она имела в виду отношения в семье.

Но любовь и семья – вещи разные. Друг с другом они соотносятся как аномалия и норма, как праздник и будни, как болезнь и здоровье. Это не значит, что в браке не бывает любви. Иногда бывает. Любовь в браке по–родственному тиха и спокойна. Любовь до и вне брака бурлит страстями. Одно блюдо полезно и питательно, хотя и немного пресно. Другое – все состоит из острых приправ, насолено, наперчено и пряно.

В жизни, я думаю, надо попробовать и то, и другое.

Не всякая любовь завершается замужеством, не всякую любовь стоит портить замужеством. Особенно первую. Я не знаю ни одного примера, когда первая любовь, увенчавшись браком, уцелела бы в нём. Мне не встретилось ни одного успешного брака, основанного на первой любви.

Неправда и то, что настоящая любовь бывает в жизни только один раз. Просто каждому возрасту соответствует своя любовь, ведь наши чувства взрослеют вместе с нами. Другое дело, что распознать её в режиме текущего времени бывает не так‑то просто. Только оглянувшись через годы назад, ты можешь сказать наверняка, что это было. И можешь оценить, какая из любовей, случившихся в твоей жизни, была самой романтичной или самой прозаической, самой долгой или самой короткой, самой счастливой или самой несчастной…

…Звали его Георгий, Гоша, некоторые даже – Гога (но это имя меньше всего мне нравилось), а дома он был просто Юрик. Когда он появился в нашей школе, я была уже в 10–м классе и поначалу не обратила на него внимания, в тот год я вообще никого вокруг не замечала, у меня была другая цель в жизни – золотая школьная медаль.

Но однажды Люда Варенцова, которой выше твёрдых «троек» всё равно не светило и которая ждала выпускных экзаменов по другой причине – собиралась сразу после них идти в загс с одним парнем с Черёмушек, сказала мне:

— Ты видела новенького в 9 «Б»?

— Какого?

— Высокий такой, в очках.

— Ну… видела издали, а что?

— Скажи, симпатичный!

Я пожала плечами.

— Аж из Норильска приехал. Один живёт, представляешь, на частной квартире!

— А родители?

— А родители там остались.

— Странно, — сказала я.

— А ты слышала, как он разговаривает?

— Нет, а что?

— Шёпотом!

— Что, всё время?

— Всё время!

— А почему?

— С горлом что‑то, у него даже шрам есть, где кадык. Будешь идти мимо, посмотри.

— Ещё чего!

Все же я пригляделась к этому новенькому на одной из перемен. Он стоял, по своему обыкновению, у окна, и его можно было принять за молодого учителя, он был выше большинства толпившихся рядом девятиклассников и казался старше их. Он и был, как я потом узнала, старше – на целых два года, которые пропустил ещё в детстве из‑за своей болезни. У него были длинные тёмные волосы (тогда никто не стригся коротко – подражали «битлам»), тёмные, какие‑то слишком уж выразительные глаза и выпуклый, мужской подбородок. Рядом с ним крутилась, еле доставая ему до плеча, рыженькая девочка из их класса, про которую я знала, что она спортсменка и зовут её Ира. По тому, как она смотрела на него и кивала, было понятно, что он что‑то говорит ей, но голоса его я не услышала, хотя и прошла совсем близко. Подумала: да, симпатичный, даже очень.