Неусыпное око - Джеймс Алан Гарднер

Так что… да, я слышала о Фестине Рамос. Ad infinitum. До бесконечности. Вплоть до позапрошлого года она была разведчиком первого класса, после чего внезапно и без видимых причин одним махом стала адмиралом-лейтенантом… сие звание вызывало у Ната приступы ломки голоса (бас — сопрано, бас — сопрано), потому что это был явный кретинизм. (Это безумие, мама Фэй! Низший ранг среди адмиралов — это контр-адмирал. Так было абсолютно всегда! Они не могут просто так с бухты-барахты выдумывать звания!)

Но в Адмиралтействе смогли. И выдумали. После чего новенький с иголочки адмирал-лейтенант Рамос была назначена председателем совета, исследовавшего вопросы реструктуризации разведывательных практик. Журналисты впали в неистовство, прямо рвали и метали, будучи убеждены, что за продвижением Рамос по службе стоит какой-то аппетитнейший скандал, но ажиотаж все же со скрежетом стих, когда начались слушания совета. Это был первый шанс для прессы увидеть Рамос вживую… и она выглядела как разведчик. И помещение для слушаний было наполнено людьми, ожидающими дачи свидетельских показаний, и они все тоже выглядели как разведчики.

Ассорти из нефотогеничных физических особенностей, которых никогда не увидишь в господствующих мирах Технократии. Именно такие особенности делали этих людей расходным материалом, пригодным для службы в разведке… и заставляли редакторов новостей вопить: «Выключите камеры! Немедленно гасите их!»

С тех самых пор Фестина Рамос перестала быть «положительно интересной для публики». Как минимум для господствующих заплывших жиром мозгов, которым подавай приятные отлакированные новости, а не реальность — настолько настоящую, что она даже может кого-то огорчить.

Лично я ничего столь ужасного не увидела в лице Рамос, склонившейся надо мной в полутемной комнате. Да, конечно, у нее было это родимое пятно. Ну и что? Люди на Дэмоте никогда не отнеслись бы к этому с такой брезгливостью. Насколько я знала, наша планета никогда не выживала никого на службу в разведку: во-первых, у нас не настолько кишка была тонка, чтобы изгонять отличных от нас, а во-вторых, потому, что ни в коем случае «Неусыпное око» не позволило бы государственным больницам отказать кому-либо в косметической операции для исправления дефекта. Не то чтобы я думала, что у Рамос есть дефект. По мне, так она выглядела совершенно прилично-привлекательно, даже красиво и даже очаровательно — какой идиот не увидел бы этого, с родимым пятном или без? Я определила ее возраст как что-то около тридцати, хотя прием таблеток молодости не давал стопроцентной уверенности. Ее кожа была на полтора тона темнее моей, ее темные волосы были короткими и гладкими, а глаза — такими пронзительно-зелеными. Умное серьезное лицо, озабоченно нахмуренное в тот момент, когда она заботливо устраивала мою голову на своих коленях.

— Ты себя нормально чувствуешь? — спросила она.

— Конечно.

Это прозвучало бы более убедительно, кабы я могла двигать губами, челюстью и языком, но все это оставалось одеревеневшим после выстрела станнера. Слово выговорилось не столько как «прилично», сколько как «фр-р-р».

— Будем считать, что это был утвердительный ответ, — кивнула Рамос. — Следующий вопрос: ты — Фэй Смоллвуд? Потому что, если ты какая-нибудь преступница или чужак-шпион, а я только что подстрелила двоих человек, арестовавших тебя на законных основаниях… ну, мне тогда надо бы покраснеть.

Могу поручиться, она часто говорила именно так. Преимущественно. Спешила посмеяться над собой, пока остальные не станут подшучивать. Я пропустила это мимо ушей и просто сказала: «Я Фэй». Слова выговорились не так отчетливо, и получилось «я эй», но Рамос поняла.

— Рада, что нашла тебя, — продолжала она. — Полиция искала тебя повсюду. Они обрадуются, что ты нашлась. — Она потрепала меня по щеке теплой рукой. — Подожди секунду.

Осторожно опустив мою голову на пол, она придвинулась к бесчувственному Бицепсу. Ей потребовалось немного времени, чтобы проверить его дыхание и пульс, а потом переместить неподвижное тело в безопасное положение. После недолгого раздумья она не без труда вытащила из его скрюченных пальцев станнер и засунула оружие себе за пояс.

— Станнеры — оружие разведчиков, — пояснила она, снова поворачиваясь ко мне. — Противно видеть его в руках этих говнюков. — Она помолчала, потом мягко улыбнулась. — Говнюк — это специальный термин, по крайней мере, я пытаюсь сделать его таковым. Сокращение от дипломата. Официально эти господа служат в Дипломатическом корпусе флота… что, в общем-то, по сути, есть прикрытие для группы махинаторов из Высшего совета.

Она снова опустилась на колени подле меня.

— Как ты сейчас себя чувствуешь?

Я попыталась ответить: «Классно». Не вышло, но хотя бы горло издало какой-то звук.

— Не волнуйся, — сказала мне Рамос. — Тебе досталась малая доза. Еще десять минут, и снова сможешь ломать чужие колени.

Подхватив меня руками под мышки, она подтянула меня кверху и закинула мое вяло-неуклюжее тело себе на плечо. Ее сила впечатлила меня — гравитация Дэмота, может, и облегчает дело, но я-то знаю, сколько вешу. Рамос была почти на целую голову ниже, но она подхватила меня как рюкзак и пошла к двери.

— Прости, что не могу дождаться, пока ты придешь в себя, — сказала она низким от напряжения голосом, — но я не знаю, нет ли поблизости еще говнюков. Лучше, чтобы нас не застали в этом районе. — Высоко поднимая ноги, она переступила через тело Бицепса. — Я не знаю, что сделают эти ублюдки, если схватят нас, конечно, они семь раз отмерят, прежде чем связываться с адмиралом, хотя бы и лейтенантом невеликой важности, но пока что эта команда не проявляла особой щепетильности. Когда-нибудь попробую выяснить, как это Адмиралтейству удается натаскать их до самой грани убийственной нечувствительности, но все же заставить не переходить эту грань.

Наверняка Рот и Бицепс перешли эту грань в тот самый миг, когда решили бы хорошенько порыться в моем мозгу, но я знала, что Лига Человечества смотрит на это иначе. Если говнюки (удачное наименование!) искренне прилагали все свои старания, чтобы меня не убить, то Лига не поднимет вой, если бы случилось так, что я умерла… или стала тупым, безмозглым овощем. В конце концов, позволила же Лига «Неусыпному оку» имплантировать связующий кристалл в мою черепушку, хотя тем самым появлялся шанс изжарить, как на гриле, мой мозжечок. Я запомнила слова одного преподавателя из школы «Неусыпного ока»: «Лига не возражает, чтобы вы подвергали риску жизнь других людей, пока вы искренне верите, что есть какой-либо шанс на выживание… и пока вы принимаете все меры предосторожности, какие только можете придумать. Разумность, по определению Лиги, не требует от нас интеллекта, гуманизма или отсутствия эксплуататорских замашек; мы просто должны быть осмотрительны».

И некоторые по-прежнему считают Лигу «великодушной»!

Рамос выволокла меня через двери в комнату, наполненную жужжащими ящиками явно электронного происхождения — наверное, оборудованием, глушившим сигнал моего связующего кристалла, плюс проекторами голограмм и бог знает, чем еще. Все черные ящики были похожи как близнецы, особенно если смотреть на них вниз головой, свисая с чьего-то плеча. Как бы то ни было, я больше прислушивалась ко все сильнее накатывающей тошноте: моя нервная система еще не собралась в кучку настолько, чтобы четко рапортовать о недомоганиях, но я чувствовала, как все бурлит и бродит там, где плечо Рамос врезалось мне в живот.